В памяти поколений

Истории поколений

Отстояли Ленинград,
Автор: Окунев Андрей
Отстояли Ленинград
Я хочу рассказать о моей прабабушке Листовой Александре Степановне. Бабушка Шура (как ее звали дома) родилась 11 марта 1923 года в деревне Никулкино Пестовского района Новгородской области.
Когда началась Великая Отечественная война, моей прабабушке было 18 лет. В годы войны она работала на ферме дояркой, а в свободное время (по ночам) вязала носки и варежки, шила одежду для фронта. В 1944 году, когда Ленинград освободили от фашистской блокады, моя прабабушка участвовала в разминировании окрестностей Ленинграда со стороны поселка Мга.
Весной 1944 года в сельский совет пришло распоряжение отправить людей для помощи ленинградцам в разминировании города. Все мужчины, которые могли держать оружие, были на фронте, в деревнях остались только женщины, дети и старики. Поэтому на разминирование отправили женщин и подростков. Необходимы были лошади, но лошадей в деревнях не было, они все были отправлены на фронт. Для разминирования было решено использовать быков, запряженных в бороны. Более суток на телегах, запряженных быками, они добирались до Ленинграда. Моя прабабушка рассказывала, что когда они приехали, им показали огромные поля, которые нужно было освободить от мин,чтобы весной их можно было засеять пшеницей,рожью и другими зерновыми культурами.Было очень страшно, потому что никто не знал, доедет ли он от края поля до опушки леса.На минах подрывались люди и животные.
Почти все, кто был из прабабушкиной деревни, погибли. Моя прабабушка чудом осталась жива. За этот подвиг она была награждена медалью «За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны».
Она вернулась в свою деревню, где жила и работала. 46 лет бабушка Шура проработала дояркой на ферме, за что была награждена медалью «Ветеран труда». Последние 20 лет своей жизни бабушка прожила в Санкт-Петербурге (Ленинграде).
Еще я хочу рассказать об отце бабушки Шуры — Соловьеве Степане Владимировиче. Он ушел на фронт в первые дни войны и воевал под Ленинградом. Письма приходили очень редко, а потом и совсем перестали. В 1942 году пришло письмо от его фронтового товарища, который написал, что Степан погиб при обороне Ленинграда и похоронен на опушке леса в районе Синявинских болот. Место захоронения неизвестно до сих пор.
Я благодарен своей прабабушке Шуре и прапрадеду Степану за освобождение Ленинграда — города,в котором я родился и живу,который я очень люблю.
Я сохраню память о них и об их подвиге и обязательно расскажу своим детям.
Блокада Ленинграда,
Автор: Безденежных Вениамин
Блокада Ленинграда
Война — это страшное слово. Но нам, родившимся в мирные дни, не познавшим её тягот и лишений, трудно представить город Санкт-Петербург (Ленинград), лишённый света, тепла и воды, заваленный снегом, в пожарах, разрывах бомб и снарядов. Но все это было. Многое о блокаде я узнала из книг, кинофильмов и рассказов взрослых.
…Немецкая армия использовала все возможности, чтобы захватить гордый и прекрасный город, но не сумело благодаря героизму его защитников. Тогда было решено стереть Ленинград с лица земли, окружив его, истребить жителей артобстрелами и голодом. Так начались 900 дней «выживания» ленинградцев в ужасных условиях блокады и изоляции города от всего мира. В первые дни фашисты разбомбили и подожгли снарядами почти все продовольственные склады. Запасы продовольствия пополнять было крайне сложно. По воздуху обеспечить снабжение такого большого города было невозможно, а судоходство по Ладожскому озеру временно прекратилось из-за наступления холодов. В то же время лед на озере был ещё очень слабым, чтобы по нему могли проехать автомашины. И все возможные пути сообщения находились под постоянным огнём противника. Каждый день фашисты бомбили город, поджигали дома. Истощенные и обессилевшие люди прятались в бомбоубежища. Воины ленинградского фронта и моряки Краснознаменного Балтийского флота, рабочие прославленных ленинградских заводов и служащие, ученые и инженеры, работники искусств и писатели, студенты и учащиеся, коммунисты и беспартийные, движимые неиссякаемым советским патриотизмом, с самых первых дней войны поднялись на защиту города. Порядочность, честность, взаимовыручка прошли настоящее испытание за эти 900 дней. С наступлением зимы ситуация стала критической: в городе не было отопления, продуктов, водопроводной воды, встал транспорт. Изможденные люди шли за водой на Неву с бидончиками. Многие не доходили, падали замертво от голода. На работу тоже шли пешком через весь город, шли, пока могли идти. Люди погибали целыми семьями. Кто замерз, кто умер от голода или от ран после обстрелов. Обычная картина того времени такая. По улице, еле передвигая непослушные ноги, плетется человек, тянет за собой санки, а на санках – покойник. Часто и тот, кто их тащил, сам умирал прямо на улице. С наступлением зимы, с 22 ноября 1941 года, начала действовать ледовая трасса, названная ленинградцами «Дорогой жизни». В первую же зиму по этой дороге было доставлено свыше 360 тонн грузов, переправлено с полным вооружением 6 стрелковых дивизий и бригад. Немецко-фашистское командование прилагало большие усилия, чтобы парализовать «Дорогу жизни». Но им это не удавалось. Она охранялась стрелковыми частями, расположенными по берегам озера и вдоль трассы, бригадами морской пехоты, а также авиацией и защитными частями Ленинграда. Наш соотечественник Алексей Севастьянов охранял ленинградское небо по ночам. Однажды он увидел фашисткий самолёт, который должен был сбросить бомбы на город. Севастьянов вступил с ним в бой, но фашистский лётчик умело вёл бой. У Севастьянова кончились боеприпасы. Теперь враг мог легко разделаться с ним и сбросить бомбы. Но Алексей Севастьянов не мог этого допустить. Он разогнал свой самолёт, приблизил его к врагу вплотную и пропеллером отрубил фашистскому самолёту хвост. Вражеский бомбардировщик закувыркался в воздухе и с рёвом полетел к земле. Он воткнулся в неё носом на краю Таврического сада, в самом центре города. А Алексей Севастьянов погиб через полгода, в неравном бою, спасая товарищей. Одна из улиц Ленинграда называется улицей Алексея Севастьянова. Наши земляки на Дороге жизни проявляли чудеса бесстрашия, выносливости и мастерства, работая под постоянным огневым воздействием противника и реальной угрозой провала под лед. В результате тщательно разработанного талантливыми полководцами плана, хорошо организованного взаимодействия войск трех фронтов и Балтийского флота сильнейшая группировка немцев была разгромлена, и Ленинград полностью освободился от блокады. Жизнь в Ленинграде начала постепенно налаживаться. Голод ослабевал, увеличились продовольственные нормы, улучшились бытовые условия, укрепилась оборона города. Прорыв вражеской блокады стал начало нового этапа борьбы – борьбы за полное освобождение города от врага. Войска не прекращали активных боевых действий. День 27 января 1944 г. стал днём полного освобождения Ленинграда от блокады.
Гремел салют над Невой. Весь город ликовал. Героическое противостояние и труд, лишения и борьба победили. Город выжил, вышел победителем в труднейшем бою. Победа досталась дорогой ценой, ценой многих жизней. И те, кто живут сейчас в мирном городе, всегда должны об этом помнить. …Тем, кто родился после войны, многого уже не понять из того, что пережило военное поколение. Можно только слушать рассказы тех, кто выжил, и постараться осознать, попытаться почувствовать, что они, эти герои, пережили, и сохранить в памяти их имена. И хочется отдать им дань вечного уважения и вечной благодарности. Те, кто пережил блокаду, были самыми обычными людьми. Они сумели совершить невозможное — пережить сущий ад. И не только пережить, но и остаться людьми. Они уходят, и вместе с ними уходит история. От нас зависит, чтобы она не ушла навсегда.
Один день в блокаде,
Автор: Абдулмеджидова Патимат
Один день в блокаде
Раннее утро. Мороз. Ужасный холод. Я всё больше и больше чувствую, как он пронизывает каждую клеточку моего тела. Не понимаю, в чём дело? Ещё это непреодолимое чувство голода, никогда такого не испытывала. Я пытаюсь открыть глаза, но свет ударяет прямо в них, это больно, и живот болит, как будто я не ела несколько дней. Слабость, усталость, такое ощущение, что у меня нет сил даже чтобы проснуться. Но нет, я должна понять, что случилось.
Открыв глаза, я вижу что-то странное. Я у себя дома, но квартира пуста. Нет никого: ни мамы, ни папы, и мой маленький брат, где же он?! Даже кошка куда-то делась. Но не только это меня испугало и удивило—квартира в самом деле была пуста. Нет ничего: мебель, техника и даже обои куда-то исчезли. Этот жуткий холод не дает собраться с мыслями. Что происходит? Я не понимаю! Я иду к окну, но во дворе тоже всё не так: детский сад разрушен, от деревьев остались одни пеньки. Как же хочется есть! С домами тоже что-то не то, стёкол нет, а в тех, которые есть—какие-то странные дырки, как будто от пуль. И машин совсем нет. Я всё ещё не понимаю. Я смотрю в окно и пытаюсь увидеть хоть что-то знакомое, пытаюсь понять.
Постойте, я увидела что-то , там у дома, что же это. О нет, там лежал соседский мальчишка, что с ним?! Я должна помочь, вдруг что-то серьёзное. Я хотела как обычно при выходе на улицу одеться, но поняла, что единственная одежда, которая была дома, сейчас на мне. С недоумением я всё же пошла на улицу, это очень сложно, ведь я испытываю странные чувства. Холодно, слабость, я устала, хоть и только что проснулась, ещё это чувство голода, так хочется есть, никогда такого не было. Через некоторое время я уже стою на улице, собралась с силами и побежала туда, к этому мальчишке, я подбежала и села рядом с ним. Но он совсем не шевелился и был такой бледный, я не знаю что делать, ничего не приходит в голову, я пытаюсь привести его в чувство, но ничего не получается. Кажется он… Нет! Не может быть! Я со слезами на глазах кричу ему: «Проснись, проснись!» Но это было бесполезно, он лежал и не двигался, не дышал, не издавал звуков. Я ничего не могла поделать, это было потрясение. Я сидела рядом с телом этого мальчика, сидела и плакала, я думала только о том, что не смогла ему помочь, что он погиб. Из-за этого я забыла и про голод и про всё остальное.
Но тут я подумала о своих близких, где же они, вдруг с ними тоже что-то произошло. Я должна была найти их. Я поцеловала мальчонку в лоб и пошла искать. Наверное, это глупо, ведь они могли быть где-угодно, но я думала только о том, что должна найти их. Я шла и шла, долго, очень долго. Никого не было на улице, опять проснулся этот ужасный, терзающий голод. Тут я увидела людей. У всех были такие несчастные лица, как будто они испытывали то, что я сейчас, много раз. Они странно выглядели, я бы сказала, что они были иссохшими, очень худыми, бледными. Они шли куда-то в одном направлении, я пошла за ними и увидела огромную очередь, но куда она вела, я не знала.
Я подошла к одной женщине и спросила, куда ведёт очередь и в чём вообще дело. Женщина не поняла, почему я спрашиваю, но всё же ответила, что эта очередь ведет к месту, где получают хлеб по карточкам. Услышав эти слова, я почувствовала невероятный страх, страх от того, что кажется поняла, что происходит.
Кажется, это действительно правда, каким-то образом я оказалась на войне, это была не просто война, я никак не могу поверить, но всё-таки произнесла это страшное слово: «Блокада». У меня перехватило дыхание, я заплакала и упала на землю, я вдруг подумала, что все мои близкие могут быть мертвы… Что же делать, я не представляла, мне не хотелось дальше продолжать путь.
Даже в таком шоковом состоянии я ужасно хотела есть. Я засунула руку в карман, там была карточка, в голове остались мысли только о том, что я могу получить хлеб, всего 125 граммов, но мне бы хватило и этого. И я это сделала, получила хлеб, он был у меня в руках, я смотрела на него, но он был совсем не такой, как обычный хлеб, странно пах и выглядел по-другому, но мне было всё равно. Я решила всё-таки пойти домой. Я пришла и села в угол, я так устала, сидела и смотрела на этот маленький кусочек хлеба, хотела потерпеть, чтобы съесть потом, но не сдержалась и съела всё сразу. Но голод не прошёл, я заплакала и легла на пол. Больше я ничего не чувствую. Как будто я умираю, силы меня покидают, глаза медленно закрываются, всё. Я совсем ничего не чувствую, сознание и сама жизнь покинули меня.
Звонок будильника, и я вскакиваю, как ужаленная, но всё в порядке, я жива. Всё на месте и мои родные, главное моя семья была в порядке, все мирно спали. Я поняла, что это был всего лишь сон, но я не смогла сдержать слёз. Казалось, что я действительно была там, но я пережила только лишь маленькую частичку того, что происходило с людьми каждый день. Я долго не могла успокоиться, мне было так жаль их. Единственные мысли и слова, которые были у меня в голове—это были слова благодарности людям, которые это пережили, они самые сильные, мудрые, они герои! Я никогда не забуду этот сон, эти чувства и лица тех людей.
Бойцов Игорь Михайлович,
Автор: Иванова Ульяна
Бойцов Игорь Михайлович
Игорь Михайлович Бойцов — старший лейтенант, командир батареи 96-го гвардейского артиллерийского полка 45-ой гвардейской стрелковой дивизии, 42-ой армии, Ленинградского фронта, Герой Советского Союза. Участник войны с Финляндией 1939-1940 годов.
На фронте с начала Великой Отечественной войны в звании сержанта. С февраля 1943 года — командир батареи 96-го гвардейского артиллерийского полка (45-я армия, Ленинградский фронт).
Гвардейский артиллерийский полк, в котором он служил, защищал подступы к Ленинграду в районе Пулкова. Утром 15 января 1944 года, когда началось общее наступление войск Ленинградского фронта, выстрелы пушек батареи старшего лейтенанта Бойцова влились в гул артподготовки. Батарея овладев полностью деревней, залегла. Гитлеровцы усилили огонь.
Видя создавшееся критическое положение, Бойцов с группой разведчиков и радистом вырвался вперед и передавал на огневую позицию батареи точные данные для стрельбы. А, когда отважный командир вместе со своей группой оказался в кольце окружения, то вызвал огонь на себя…
15 декабря 1952 года Малков переулок в Санкт-Петербурге переименован в честь Героя Советского Союза старшего лейтенанта Игоря Михайловича Бойцова. Там же установлена мемориальная доска

В родном городе его имя присвоено одной из улиц.
Теперь герой покоится в братской могиле гвардейцев, погибших в 1944 году при снятии блокады Ленинграда на воинском кладбище «Высота Меридиан», в парке Пулковской Обсерватории (Пулковское шоссе). На месте временных надгробий в конце 1940-х годов была установлена стела. На центральном мемориале захоронения надпись: «Вечная память героям-гвардейцам, павшим в боях за город Ленина. Январь, 1944 год».
Награжден орденами Ленина, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, медалью.
Звание Героя Советского Союза присвоено посмертно указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1944 года.
Мы должны запомнить не только И.М.Бойцова, но и других героев нашего блокадного Ленинграда.
Игорь Михайлович Бойцов был очень смелым и стойким человеком. Он вступил в схватку с врагом, обрекая себя и товарищей на верную смерть, но тем самым приблизив Победу, ценой собственной жизни. Он знал, что за его плечами родной город, его товарищи, его близкие, его Россия.
Мы всегда должны помнить тех, кто отдал свою жизни, за наше будущее!!!
Жить,
Автор: Бабенко Александра
Жить
— Пока, мам. Завтра еще обязательно придем. Коля, обними бабушку.
Мальчуган бросается на шею. Чуть морщась, улыбаюсь и глажу внука по голове. Какой же он у меня славный! И на дедушку похож.
— Пока, ба.
— До завтра, Коленька. Приходите обязательно.
— Конечно, мамуль,- дочь улыбается и открывает дверь. Я выглядываю за ними на площадку, смотря, как, держась за руку матери, спускается по ступенькам рыжий четырехлетний мальчик. Внизу он оборачивается и машет мне рукой. Я улыбаюсь и, махнув в ответ, закрываю дверь. Щелчок замка неслышен. Проверяю, толкая дверь вперед. Заперто.
В ватной тишине прохожу на кухню. Убираю со стола чашки и мою их, не слыша журчания воды. Я вообще мало что слышу после войны. Даже самые громкие звуки для меня – не громче шелеста осенней листвы за окном. Сегодня восьмое сентября, значит, пришла пора снова мысленно провести еще одну черту в старом дневнике. Снова сорвать печать с памяти. Снова окунуться в прошлое.
Я сажусь на диван со старой картонной коробкой. От времени материал повытерся, угол крышки надорван. Бережно беру в руки старую толстую тетрадь с помятой и местами прожженной обложкой…
* * *
— Ребята! Слышали? Война!
— Тише ты! Чего орешь, будто на празднике!
— Нет, я…
— Садись, — Колька похлопал по ящику рядом. Нинка уселась справа от меня. Снова стало тихо, каждый думал о своем.
— Что делать будем, ребята? – спустя минут десять робко спросила Нина.
— Бороться! — Мишка, сидящий напротив у клена, сорвал травинку и, повертев, сунул в рот. Потом улыбнулся, потянулся вперед и щелкнул Нинку по носу: «И жить!»
* * *
Свежо. Вечер. Я кутаюсь в Колин пиджак, пахнущий солнцем, деревом и чем-то пряным.
— А потом куда?
— А потом…потом из Вологды на фронт. Мать уже в безопасности будет.
— Коль, а если…
— Не нужно «а если», Ир. «А если» и «вдруг» не будет. Будет «потом». Потом мы вернемся в Ленинград. Или я один вернусь. К тебе.
— Но…
— И ничего не случится. Ни-че-го. Все будут живы.
— Обещаешь?
— Конечно, глупенькая. Обещаю.
* * *
Все трясется. Сверху сыплются струйки песка. Темно. Рядом заливается маленький из соседнего двора. Так как сочинения никто не читает, то принимаем деревянные шестеренки. Я едва различаю перепуганное лицо мамы.
— Мне страшно, мамочка, — прижимаюсь к ней.
— Мне тоже, Ира. Всем страшно,- мама обнимает меня и успокаивающе гладит по спине.
Затишье. Слышно лишь завывание сирены и дыхание да сдерживаемые всхлипы людей вокруг. Скоро вой стихает, и мы, пошатываясь, не выходим, выползаем наружу. Ко мне летит Верка из соседнего дома:
— Живы!
* * *
— Как же есть хочется!
Я с усилием усмехаюсь, расплачиваясь за улыбку резью в животе:
— Удивила!
Возвращаясь из начала очереди, к нам подходит Ниночка:
— Девочки, не знаете, где Надя? Я уже два дня ее не видела.
Я пристально вглядываюсь в былую первую красавицу двора. От нашей прежней обворожительной, веселой, дружелюбной подруги остались лишь извечная открытая, хотя уже и не столь радостная, милая улыбка да теплота темно-карих глаз.
Переглянувшись со мной, Вера кивает куда-то влево, в сторону кладбища:
— Там ищи. Здесь Надежды нет больше.
* * *
Пальцы немеют от холода. Писать больно и трудно. Но нужно. Одноклассница впереди с усталым вздохом вытянулась на парте.
— Люба, ты в порядке?
— Нет! Сил моих больше нету, Павел Игнатьевич, руки от мороза отнимаются, а мозг закипает.
— Хорошо, выйди к доске, дорешай задачу, и можете быть свободны.
- — -
— Люба, с тобой все хорошо?
Идем по заснеженной улице, с опаской поглядывая в небо.
— Ирка, я не знаю… Мне холодно. Кажется, что сердце замерзло…или замерзнет. Иней на мыслях, душе. Жить не хочется. Да и к чему?
— Люба, ну что ты такое говоришь? Так нельзя! Послушай, приди домой, выпей горяченького. Только не думай о смерти, не замерзай, пожалуйста!
Хочешь, я с тобой пойду?- у переулка мы останавливаемся.
— Не надо, Ир, я сама,- вздыхает.- Мне тут сворачивать. Ну, пока?
— До свиданья! Придешь завтра?
— Постараюсь,- слабо улыбается подруга.
* * *
Холодно. Кажется, от мороза воздух стал звонким острым стеклом. Я иду вдоль маленьких холмиков, с каждым шагом ломая сотни хребтов и жизней снежинок. Останавливаюсь.
— С Новым годом, Надя,- кладу белый вышитый платок на могилу. Плакать нельзя. Кажется, слезы замерзнут на щеках навсегда. С трудом иду дальше.
— С Новым годом, братишка,- еще один белоснежный лоскуток сливается со снегом. У большой ямы недалеко от выхода останавливаюсь.
— С Новым годом, Люба,- роняю последний платочек. Взгляд скользит по мертвым лицам,- и вы тоже… все…
Тихо. Снег падает, скрадывая пушистой пеленою очертания города. И не видно слепых окон этажей, провалов дверей, страшных узких переулков. Одиноко. Но в груди теплится искра сознания, что город есть, и дом есть, и друзья еще есть, и жизнь…
* * *
— О, весна без конца и без краю — без конца и без краю мечта!.. Кстати, Ирочка, я говорил вам? Вы сегодня просто очаровательны!
— Правда? Спасибо,- смущенно опускаю глаза. Неужели правда? А себе кажусь ходячей бледной смертью.- Какая луна сегодня яркая…
-И в свете ее вы кажетесь таинственно-прекрасной, юная Психея.
Обнявшись, идем с молодым офицером по дворам-огородам к моему дому. Город живет. Где-то поют песни, где-то гуляют такие же парочки. Может, скоро действительно конец войны? И все будет точно так, как прежде? И страна, и город, и я, все будут жить?
* * *
-Сейчас, потерпи, родненький, все пройдет,- скороговоркой проговариваю я, стараясь успокоить и себя, и стонущего солдата, промывая ему рану.- Ну вот, вот и все.
Уношу грязные, окровавленные, гнойные бинты, а потом бросаюсь к умывальнику. Ненавижу смотреть, как мучаются люди. Но в госпиталь пришла самостоятельно: нужно работать над собой. Наблюдаю, как алая кровь смывается с бледных тонких пальцев. Неожиданно кто-то закрывает мне глаза большими грубыми ладонями.
— Ой, кто это?- локтями стараюсь отпихнуть шутника.
— Я. Обещал же вернуться.
Сердце пропускает удар. Не может быть.
— К-коля?
— Я, Иришка, я,- сильные руки разворачивают меня. Гляжу в улыбающееся лицо человека, мыслями о котором я была жива боле двух лет.
— Как? Откуда? Как ты меня нашел? – вес в голове с легким шорохом рушится, а я могу лишь смотреть в зеленый омут глаз, да утирать льющиеся безостановочно слезы.
— Во дворе Верочку встретил. Спросил про тебя. Я же полгода от тебя писем не получал. Но верил, свято верил, что жива. Вера-то и сказала, где тебя искать. Мне теперь нескоро на фронт. Бедро осколком раздробило, не способен я ныне к боям. Пока здесь, в госпитале, а потом…
Я слушаю Колю, не понимая смысла слов. Медленно-медленно до сознания доходят простые мысли: вместе, живые.
* * *
Чистое голубое небо. Победа. Счастье. Толпа на улице. Крики радости. Коля кружит меня на руках, а в рыжих его волосах играет солнце. К нам подбегает Верочка. Обнимаемся. Конец.
-А теперь что, Ир?
Смеюсь: «Жить!»
Герои Невского «пятачка»,
Автор: Ческидова Анастасия
Герои Невского «пятачка»
Большинство из нас вспоминает о Великой Отечественной войне 1941-1945 года, блокаде Ленинграда, героях этой войны, отдавших жизнь за нас, лишь в такие дни как 9 мая, 8 сентября, 27 января. Все надевают «Георгиевские ленточки», дарят ветеранам и блокадникам цветы, плачут, читают стихи, поют песни. Но что мы на самом деле знаем о героях города, в котором живем? Все слышали о месте, под названием Невский пятачок, но многие ли знают, как он нам достался?
22 июля 1940 года Германия начала разрабатывать план «Барбаросса», 18 декабря его утвердили. Гитлер был намерен захватить СССР за 2-3 месяца. 22 июня 1941 Германия напала на СССР. 8 сентября началась блокада Ленинграда.
В первые же дни блокады русская армия пыталась восстановить связь с остальной страной. Ночью 20 сентября батальон 576-го стрелкового полка 115-й стрелковой дивизии на рыбацких лодках и самодельных плотах из района Невской Дубровки сумел добраться до левого берега Невы и решительной атакой выбить части 20-й моторизованной дивизии с передовых позиций. За сутки была отбита Московская Дубровка и захвачен плацдарм шириной свыше двух километров и глубиной до полутора километров.
Подразделениям 115-й стрелковой дивизии и 4-й бригады морской пехоты удалось максимально расширить плацдарм до 4 километров по фронту, но немецкое командование сразу же предприняло активные попытки ликвидировать плацдарм. Части Невской оперативной группы, смогли удержать плацдарм в своих руках, но его размер сократился до 2 километров по фронту и до 500—700 метров в глубину. Так и возник «Невский пятачок». Русские войска кровью выбили небольшое пространство для обороны Ленинграда.
Вскоре была предпринята еще одна попытка по прорыву блокады. Несмотря на героизм наших соотечественников больших успехов войска не добились. За период с октября по декабрь было принято очень много попыток атаки немецких войск. Ни одна не увенчалась успехом, хотя немцы и понесли много потерь. Ежедневно на защитников «пятачка» обрушивалось до 50000 снарядов, мин и авиабомб. В конце апреля 1942 г. на Неве начался ледоход, который отрезал гарнизон «Невского пятачка» от основных сил на правом берегу реки. На тот момент плацдарм защищало всего около 1000 человек..
Вечером 24 апреля, после артподготовки и удара авиации, около 3000 немцев перешли в атаку.
Больше 12 атак отразили защитники «пятачка». Подкрепление не могло им помочь – на Неве был ледоход, да и лодки были уничтожены огнем противника. Через несколько дней кровавых боев противник разрезал оборону советских солдат и в нескольких местах вышел к Неве. 27 апреля плацдарм был ликвидирован. Последнее, что видели с правого берега, был кусок маскхалата, на котором было написано: «Помогите»
Но уже в сентябре 1942 года «Невский пятачок» был возвращен нашей армией. Потери в боях 26—29 сентября составили 8244 человека. Но у нас был клочок родной земли.
Каждый солдат знал, что за спиной Ленинград, что там умирают от голода сотни людей, что многие не могут уже никуда выйти от голода, и никто не сдавался. Каждый солдат знал, что если он сдастся сейчас, то больше никто не будет свободным. Каждый солдат видел смерть своих друзей, каждый знал, что его тоже могут убить, что возможно он даже не доживет до завтра, но никто, никто не сдавался.
Бои на «Невском пятачке» продолжались и после прорыва блокады и до сих пор неизвестно количество убитых на этом маленьком кусочке земли. Одни называют цифру в 50000 человек, другие - 64000 — 68000 человек, третьи — 250000 убитых. Известно лишь то, что каждый убитый умирал за свою Родину. Многих хоронили на том же плацдарме, кого-то не хоронили вовсе, раненых не могли перевезти в тыл. До сих проходят раскопки на месте «Невского пятачка», каждый год находят имена еще нескольких солдат, каждый год люди узнают, что их родные не предали свою страну, а героически погибли, защищая Родину.
В этом году мы с классом присутствовали на траурном митинге-захоронении останков воинов, погибших, защищая «Невский пятачок», это было 17 сентября. В 2012 году поисковые отряды вернули истории имена еще 60 бойцов – героев! Я запомнила проникновенные слова родственников погибших бойцов, которые выражали свою благодарность «поисковикам», слезы на лицах… Звуки панихиды по усопшим, которую отслужили в этот день..
Но как говорил Суворов «Война не закончена, пока не похоронен последний солдат». Так что мы до сих пор воюем. Мы до сих пор защищаем Ленинград. И мы будем его защищать пока, наконец, не узнаем, сколько точно было убитых во время Великой Отечественной войны и сколько было убитых на одном только «Невском пятачке».
И единственным вопросом для меня остается лишь, такой вопрос «Почему мы не помним героических поступков нашей страны?». Наверное, помнит лишь тот, кто прошел через это. И как бы мы не хотели, чтобы все помнили об этом подвиге, никто никому не пожелает пережить то, что пережили те солдаты, давшие нам жизнь.
Память блокады в моей семье,
Автор: Рулинская Ксения
Память блокады в моей семье
Наша память о Великой Отечественной войне с годами становится всё более значимой. Великая Отечественная война явилась труднейшим испытанием для нашей страны. Всё меньше становится участников Великой Отечественной войны — прямых и непосредственных создателей Победы, раны и возраст берут своё. Великая Отечественная война продолжает жить в нас, в наших воспоминаниях, в судьбах людей — и тех, кто был на фронте и трудился в тылу, и тех, кто родился уже после того, как отгремели бои. Военное прошлое предстаёт как пора величайшей стойкости и беспримерного героизма. Великое не может быть забыто.
Совершив вероломное нападение на СССР, Гитлер и его сообщники считали, что они сделали всё, чтобы с успехом осуществить свои зловещие замыслы. Советский народ нашел в себе силы, чтобы не только выстоять против таранного удара, но и развеять в прах агрессивную мощь фашистского блока. Победа над фашизмом — это величайший подвиг нашего народа.
Примером беззаветной любви к Родине, неизменной стойкости и мужества остаётся в веках героическая эпопея обороны Ленинграда. В годы войны Ленинград был городом — фронтом, передовой была каждая улица, простреливаемая прицельно. Более двух лет крепость на Неве непоколебимо удерживала правый фланг огромной линии фронтов, что пересекала всю европейскую часть России с севера на юг. Стойкая оборона Ленинграда спасла Балтийский флот, не дала врагу прорваться на просторы Северной России, закрыв ему путь на Москву с севера. Подвиг Ленинградцев — воинов и мирных граждан — остаётся с благодарными потомками. Он пройдёт через века и будет восхищать людей всегда.
Мой прапрадед, Золин Дмитрий Александрович, родился в 1896 году, в Ярославской губернии. Жил он со своей женой и с девятерыми детьми. Вскоре они переехали в Ленинград. Время тогда было тяжёлое, и старшие дети, в том числе и мой прадедушка, помогали родителям как могли.
Когда началась война и многие из мужчин ушли на фронт, мой прапрадедушка Дмитрий Александрович стал работать на заводе. Сейчас этот завод называется Средне — Невский судоремонтный завод, а раньше числился под номером. Потом началась блокада. Холодную и голодную зиму пережили не все в нашей семье. Из девяти детей выжило только четверо. С трудом и душевной болью в апреле 1942 года, Дмитрий Александрович отправил свою истощенную и обессилевшую семью в одной из последних машин по тающей дороге жизни, в эвакуацию. Вода Ладожского озера доставала до бортов машины. Уехали они в Костромскую область, в город Шарья. Сам Дмитрий Александрович, мой прапрадедушка, страдая вдалеке от своей семьи, погиб в конце этого же года.
Получив «похоронку», его старший четырнадцатилетний сын, мой прадедушка, Валентин Дмитриевич Золин, не смог находиться в эвакуации. Он, будучи юным патриотом, убежал на фронт. Его взяли юнгой на военный корабль в боевой части № 5, где он прослужил до 1952 года.
Мой прадедушка, Валентин Дмитриевич Золин, был награждён медалями «За победу над Германией», «За оборону Ленинграда», послевоенной медалью «За доблестный труд», имел блокадные почётные медали.
Наверное, в России нет ни одной семьи, которая не была причастна к Великой Отечественной войне, не знала бы героев Великой Отечественной войны, не знала о печальной судьбе тех людей, которые жили в блокадном городе Ленинграде… Наше поколение помнит и гордится подвигом тех, кто подарил нам жизнь. И ещё много, много лет мы будем помнить о великом прошлом, в котором наши прабабушки и прадедушки не боялись отдать свою жизнь за жизнь других людей.
Героический подвиг жителей Ленинграда во время Блокады,
Автор: Байрамова Мадина
Героический подвиг жителей Ленинграда во время Блокады
Ленинград… Когда я слышу это название нашего города, то сразу невольно представляю себе замерший, словно оцепеневший город-призрак. Город, который практически был обречен на ужасную и мучительную смерть от голода, холода, бомбежек. Кадры старой кинохроники только подтверждают это: один из самых красивых городов мира весь засыпан снегом, на его улицах остановился транспорт и словно вмерз в землю, дома зияют выбитыми окнами и обгорелыми стенами, а на обледенелой земле лежат тела умерших людей, умерших от голода, убитых во время налетов вражеских самолетов. Сами ленинградцы больше напоминают тени, они тихо идут к Неве за водой, стоят в очередях за хлебом, везут на детских саночках хоронить своих родных, хотя каждый шаг дается им с трудом и болью, а вот женщины и подростки дежурят на крыше дома, чтобы уберечь его от фугасных бомб…
Но город не сломлен, его заводы работают день и ночь, усталые шоферы, сжимая руль, мчатся по Дороге жизни, чтобы доставить хлеб еле живым людям, в госпиталях врачи и медицинские сестры буквально бьются за жизнь раненых, в школах, несмотря ни на что, продолжаются уроки, ведь каждый понимает, что сейчас решается не только судьба Ленинграда, решается судьба страны. Город выстоял, но какую же цену пришлось за это заплатить! Наверное, с тех пор и появилось в нашем языке удивительное словосочетание «ленинградский характер». Такие люди способны вынести все, преодолеть все испытания во имя любви к своему городу.
Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года. В планах Гитлера отводилось особое значение захвату Ленинграда – одного их крупнейших промышленных, культурных и политических центров Советского Союза. Немецкие войска не смогли сразу, как они хотели, прорвать оборону советских войск и решили взять город измором.
8 сентября 1941 года фашистам удалось захватить железнодорожную станцию Мга, и началась блокада Ленинграда.
С первых же дней сентября в городе были введены продовольственные карточки. По этим карточкам было положено рабочим 400 граммов хлеба, а остальным по 250 граммов хлеба, а затем только по 125. Запасы муки были очень небольшими, поэтому в хлебе было больше опилок, чем муки. Он был черный и черствый, но именно с тех пор в нашем городе особое отношение к хлебу, которого так не хватало ленинградцам.
Для спасения города в конце ноября 1941 года по льду Ладожского озера была проложена автомобильная дорога. По ней в блокадный город везли продукты и оружие. По ней же из города эвакуировали женщин и детей, больных и раненых. Эта дорога получили название Дорога жизни. Ленинградцы боролись за жизнь, они боролись за жизнь своих детей и стариков, они боролись жизнь своего города, за его дворцы и каналы, за Эрмитаж и Летний сад, за Адмиралтейство и сказочно прекрасный Исаакиевский собор. Такой город должен жить, должен быть на Земле, а не уйти под воду, как того хотели фашисты. День и ночь в застывшем городе стучал метроном – это билось его сердце, объединяя всех тех, кто разделял с ним эту скорбную участь.
В ноябре-декабре 1942 года город переживал самые тяжелые дни со дня своего основания. Свет, воду отключили, топлива не хватало. Люди начали умирать от голода и холода. Мороз достигал сорока градусов. Для того чтобы согреться и вскипятить воду, топили печки-буржуйки.
Дров не было, в ход шла мебель, деревья, заборы, уцелевшие деревянные дома. Но в Летнем саду не было вырублено ни одно дерево, ни у кого просто рука не поднялась… Это и есть ленинградский характер.
Норма выдачи хлеб катастрофически уменьшилась. Мужчины ушли на фронт и в ополчение, казалось, что это конец.
Но на заводах вместо мужчин сутками работали женщины и дети, которых на кожаных лямках подвешивали к потолку перед станками, потому что они уже не могли стоять сами. При тусклом свете они выполняли и перевыполняли план, создавая бомбы, снаряды, оружие для фронта. Истощенные люди работали сутками, иногда умирая прямо на рабочем месте. Продолжались ежедневные обстрелы и бомбардировки. Город был мрачный, черный, соблюдалась строжайшая светомаскировка, только ужасающий вой сирен нарушал тишину.
Удивительно, но в голодном городе, где не было ни воробьев, ни кошек, ни собак, сохранялся и продолжал работать зоопарк. Директор зоопарка сама ходила на Неву за водой для животных, а во время бомбежек спускалась к бегемотихе, чтобы хоть как-то ее успокоить. Зачем это было нужно? Ленинградцы знали, что они победят, фашисты убивали их, но не смогли сломить дух города. Люди в осажденном городе ждали Победу и знали, что их детям необходимо сохранить зоопарк, ведь детвора так любит смотреть на животных.
Чтобы сохранить архитектурные памятники от разрушения, их закрывают мешками с песком, устанавливают специальные сооружения или снимают с постаментов и зарывают в землю. Но даже в самые ужасные дни блокады сотрудники Эрмитажа шли на работу, а во дворце были выбиты стекла окон, расколоты драгоценные вазы, испорчены полы, разбито гранитное тело эрмитажного атланта… Уже после победы директор Эрмитажа академик Орбели даст свидетельские показания на Нюрнбергском процессе, обвиняя фашистов в преступлении перед всем человечеством, ведь по Эрмитажу было прицельно выпущено тридцать снарядов.
Первой блокадной весной тысячи еле живых людей вышли на субботник, очистили и прибрали город. Летом разобрали деревянные дома на окраинах и заготовили дрова на вторую блокадную зиму, вскопали и засадили картошкой и овощами бульвары, сады и клумбы.
Люди выжили, выстояли и ценою своих жизней защитили и сберегли для нас этот город. Наверное, с тех пор настоящие ленинградцы стали так чутко относиться к чужой беде, стараться сразу же прийти на помощь всем, чем можно: теплыми вещами, продуктами, деньгами. Так продолжается и до сих пор.
Лишь 27 января 1944 года блокада была снята. Но забыть о ней мы никогда не сможем, слишком много в нашем городе мест, которые не позволят нам это сделать, не позволит это сделать и наш особый характер, ленинградский.
Ради жизни,
Автор: Говоров Евгений
Ради жизни
Подвиг, который совершили люди в блокадном Ленинграде, невозможно забыть. Жители города сотворили невообразимое для человека. Да, я не ошибся. В блокадном Ленинграде жили не люди, а сверхлюди. То что они сделали там, невозможно повторить. Они не выживали, а жили в самых тяжелых и невыносимых условиях. Они не забывали о культуре, они занимались спортом. Школы не закрывались, люди ходили учиться.
Опять война,
Опять блокада, -
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
«Не надо,
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне».
И может показаться: Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда неправа!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память — наша совесть.
Она, как сила, нам нужна.
Люди не теряли надежды! В Ленинграде существовал Всесоюзный институт растениеводства, обладавший и обладающий гигантским семенным фондом. Из всего селекционного фонда ленинградского института, содержавшего несколько тонн уникальных зерновых культур, не было тронуто ни одного зерна. Двадцать восемь сотрудников института умерли от голода, но сохранили материалы, способные помочь послевоенному восстановлению сельского хозяйства. Они настоящие герои!
В городе, несмотря на блокаду, продолжалась культурная, интеллектуальная жизнь. Летом 1942 года были открыты некоторые учебные заведения, театры и кинотеатры; состоялись даже несколько джазовых концертов. В первую блокадную зиму продолжали работать несколько театров и библиотек — на протяжении всего периода блокады были открыты Государственная Публичная библиотека и библиотека Академии наук. Не прерывало своей работы Ленинградское радио. В августе 1942 года была вновь открыта городская филармония, где стали регулярно исполнять классическую музыку. Во время первого концерта 9 августа в филармонии оркестром ленинградского радиокомитета под управлением Карла Элиасберга была впервые исполнена знаменитая Ленинградская Героическая симфония Дмитрия Шостаковича, ставшая музыкальным символом блокады. Всю блокаду в Ленинграде работали действующие храмы.
Мы никогда не забудем Таню Савичеву — ленинградскую школьницу, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке, оставшейся от её старшей сестры Нины. В этом дневнике всего 9 страниц, и на шести из них даты смерти близких людей. Дневник Тани Савичевой стал одним из символов Великой Отечественной войны. Она сохранила для нас память об этих страшных моментах войны, чтобы мы это помнили.
Кто не слышал про Дорогу Жизни? Она включала сухопутный участок по железной дороге от Финляндского вокзала с выходом к берегу Ладожского озера, где были построены пирсы. Далее Дорога жизни проходила по льду Ладожского озера на расстоянии 20−25 км от занятого противником берега. Поверхность озера покрылась льдом в первой половине ноября 1941 года, после чего была вновь восстановлена связь блокированного города с «большой землёй». Работа водителей на этой дороге была исключительно опасной; дорога находилась под постоянным обстрелом и бомбёжкой немецкой артиллерией и авиацией.
Каждый день по дороге перевозилось в оба конца примерно шесть тысяч тонн грузов. Общее количество грузов, перевезённых в Ленинград по Дороге жизни составило свыше 1 млн 615 тыс. тонн; за это же время из города было эвакуировано около 1 млн 376 тыс. человек. Всегда будем помнить тех, кто совершал свой такой маленький и такой большой подвиг, привозя хлеб для голодающих жителей и даря им надежду на жизнь. Все это — незабываемый подвиг Советских людей, который никто и никогда не повторит. Я очень уважаю тех людей которые там жили, которые не сдавались! Надеюсь, что и будущие поколения будут так же помнить этих великих людей. Людей которые не просто умерли, а умерли за нас. Они умерли за нас, мы живём и за них тоже.
Да здравствует суровый и спокойный,
глядевший смерти в самое лицо,
удушливое вынесший кольцо
как Человек, как Труженик, как Воин!
Дорогая память,
Автор: Степанова Надежда
Дорогая память
Семьдесят лет отделяют нас от блокадного времени. Многое изменилось в нашем городе, сменилось несколько поколений, даже сам город поменял свое название. Но одно должно оставаться неизменным — память о подвиге ленинградцев в дни блокады. Живы ветераны, участники тех событий, сегодня они прабабушки и прадедушки, а в то время они были нашими ровесниками, и нам сейчас трудно представить, что им пришлось тогда пережить.
Я знаю о блокаде Ленинграда по рассказам моей прабабушки, Мельничук Валентины Ермолаевны. Ей тогда было пятнадцать лет. Прабабушка говорит, что дети тогда рано взрослели. Вот и ей пришлось взять на себя все заботы о семье, так как мама ее была больна. Вся домашняя работа легла на бабушкины плечи, приходилось стоять в очередях за хлебом, ходить за водой, искать дрова. А еще она ухаживала за ранеными в госпитале. Нам, окруженным заботой родителей, трудно представить, как можно было справиться со всем этим. Зимой 1941-1942 года ленинградцы страдали не только от голода, не было воды тепла и электричества. В квартирах было холодно и темно. Но самое страшное было видеть, как умирают на твоих глазах самые близкие люди, сама мысль об этом мне кажется невыносимой. Я горжусь, что, несмотря на все страдания, моя прабабушка смогла выжить, что в моей семье есть человек, принимавший участие в обороне нашего города, это значит, что история нашей семьи является маленькой частицей героической истории нашего города, нашей страны. Чтобы быть причастными к той великой истории и помочь ветеранам, мы с моими одноклассниками помогаем Ветеранам Петроградского района написать книгу воспоминаний о войне.
Большинство петербуржцев родились или приехали сюда после войны. Но они тоже с благодарностью хранят память о подвиге защитников Ленинграда. Потому что сам город хранит память о мужестве и стойкости свих защитников. Память осталась в названии улиц и площадей:
Проспект Ветеранов, площадь Мужества, площадь Победы, в памятниках героическим защитникам Ленинграда, в Зеленом поясе Славы, возведенном на тех рубежах, где были остановлены фашисты осенью 1941 года.
Память хранят покрытый выбоинами от вражеских снарядов гранит колонн Исаакиевского собора, скромная табличка на стене школы на Невском проспекте, напоминающая спешащим по своим делам горожанам: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!»
Память хранит само ленинградское небо, взрывающееся салютом в День снятия блокады Ленинграда. Мы вдыхаем память вместе ленинградским воздухом и с благодарностью слушаем рассказы ветеранов об их блокадной юности, ужасе бомбежек и артобстрелов, блокадном хлебе, о потере близких людей и восхищаемся их подвигом. Они смогли выжить тогда, когда, казалось бы, легче было умереть, а они продолжали жить, трудиться и бороться и отстояли и сберегли от врага наш прекрасный город.
Люди, которые жили в Блокаду это наши спасители, они воевали ради нашего поколения, ради своих семей и нашей Родины. Многие бились до конца, до последней капли крови. Людям, жившим в Блокаду, выдавали в день по 125 грамм хлеба. У нас другая жизнь. Мы сейчас едим, что хотим и когда хотим. Некоторые, не задумываясь, выбрасывают еду, а сколько человеческих жизней могла бы спасти эта еда, если бы она была тогда…
Я знаю истории про людей, которые отдавали свой хлеб другим людям, отдавали детям. Вот – это герои с доброй душой и сильной волей!
Эти люди становятся близкими и дорогими для нас, и мы готовы хранить память о подвиге ленинградцев и передать ее как самое дорогое наследие другим поколениям, помня слова Ольги Берггольц: «Никто не забыт, и ничто не забыто».
Блокада Ленинграда,
Автор: Гурбанди Марьяма
Блокада Ленинграда
Это было ужасно, одно дело слушать пронизывающие рассказы, при которых хочется рыдать и совсем другое прочувствовать это, пройти через этот ад. У меня просто нет слов, чтобы передать всю эту боль людей. Люди умирали от всего: от холода, от голода, умирали на фронте, кого-то убивали, кто-то сам хотел себя убить… Жертв было много, но, несмотря на это, город продолжал дышать… Трамваи ходили, люди работали, убирали с улиц трупы, читали книги, газеты, слушали музыку. Дети, старики, женщины, все помогали городу выжить, устоять перед врагом, перед его оружием. Фашисты перекрыли торговые пути, пытали людей, убивали, захватывали, мучили и все ждали “ ну когда же они сдадутся».
Но Ленинградцы не сдавались, продолжали жить. Даже дети каждый день работали на заводах или на любой другой работе, старики, будучи голодными и холодными, продолжали отстаивать честь своего города.
Я горда, что я родилась в этом городе, я горда, что в этой войне народ дал отпор немцам. Война была для всех одной, умирали от пыток, от голода, холода, от того, что кто-то струсил, и его расстреляли на фронте, немцы никого не щадили. Люди совершили настоящий подвиг, им не надо было быть для этого знаменитыми, им просто надо было выжить…
И они победили, отстояли город!!!
Обыкновенные ужасы блокады,
Автор: Козлова Евгения
Обыкновенные ужасы блокады
Кажется, о блокаде уже рассказано все. Каждое слово уже является затертым, каждая фраза — банальной. Что нового могу сказать я о блокаде Ленинграда? Чем дополню блокадную летопись? Размышляя над этими вопросами и внутренне даже раздражаясь, я вдруг по-новому для себя прочитала давно известные строки Р. Рождественского:
Это нужно не мертвым,
Это надо живым.
Да, это мне надо сказать свое слово о войне — пусть не новое, пусть неяркое, может быть, даже неумелое. Но свое. И тем самым заявить миру: время не властно над подвигом ленинградцев.
За свободу мой город заплатил высокую цену. В числе погибших и выживших в блокаду есть и мои родственники. О них я знаю из рассказов моей мамы и старшего брата, который еще застал некоторых в живых.
Всю блокаду в Кронштадте жила и работала моя бабушка, ее звали Евгения. Она в течение всей войны работала на Морском заводе. Ее сестра Мария служила радисткой и была донором. А всего в семье бабушки было восемь человек, двое из них — дети. Всем им пришлось пережить много ужасов блокады.
Как рассказывала бабушка, первым страшным видением войны стали тучи фашистских самолетов, летевших бомбить Ленинград и Кронштадт. Цех завода на Коммунистической улице, где работала бабушка, был разрушен. Сама она выжила чудом, спрятавшись во время бомбежки под лестницей. Потом к бомбардировкам привыкли, не всегда даже прятались в убежище.
В лютую зиму 1941-1942 года умерла родная сестра моего прадеда. В марте 1942 года у бабушки умер ее двухлетний сын. В жестокий мороз на лошадке в маленьком деревянном гробике Толю привезли на кладбище. Хоронили тогда в общей, братской, могиле, но по разрешению коменданта Толика похоронили в отдельной. Так и запомнилось: мороз, лошадка, отдельная могилка. И еще запомнилось: прадед просил не сдавать карточки своего внука, а получить на них пряники. Он, пожилой мужчина, больше всех в семье страдал от голода. В апреле 1942 года из-за очень слабого здоровья он был отправлен в эвакуацию, где пропал без вести. До сих пор судьба прадедушки нам неизвестна. Потом по Малой дороге жизни эвакуировались его жена, дочь, маленькая внучка Галя, которая, измученная голодом, не могла ходить. Путь был очень опасный, колеса машины наполовину заливала вода. Говорили, что это хорошо: значит, лет еще крепкий, держит воду.
Весной сорок второго бабушка получила извещение с фронта о том, что ее муж пропал без вести.
Ужасы блокады не закончились и после окончания войны. К своей большой радости, она, как участник блокады, получила отдельную комнату на улице Карла Либкнехта. Открыла дверь — и остановилась как вкопанная: весь пол комната был завален костями. Чьи они, откуда взялись, как давно лежали, никто не знал. К счастью, это была последняя гримаса блокады.
Из эвакуации вернулись жена прадеда с дочерью и выздоровевшей внучкой, жизнь стала постепенно налаживаться.
Самое страшное, что такие душераздирающие истории можно услышать в каждой семье, пережившей блокаду. Кошмары стали обыденностью, ужас — обычным состоянием жителей. Неоценим подвиг ленинградцев. Он навсегда в истории и в сердце. А мы, нынешнее поколение свою благодарность можем выразить только тем, что будем помнить сами и расскажем своим детям о подвиге великого города и его жителей — настоящих героях.
Я сохраню память,
Автор: Васильева Ксения
Я сохраню память
В музее нашей школы есть старая фотография. Такая же есть у нас дома. На ней — выпускной класс. Девушки в белых платьях. Одна из них — моя прабабушка, тогда Людмила Евстифеева. Под фотографией слова: «Выпуск 1940 года». Тем летом моя бабуля станет студенткой библиотечного института. А через год, 8 сентября 1941 года, ей исполнится 19 лет. И в этот же день вокруг Ленинграда замкнется кольцо блокады…
Я помню мою старенькую прабабушку. Она всегда играла со мной — в шарады и лото, в «холодно-горячо» и шашки — и старалась всегда угостить меня чем-нибудь вкусненьким.
Самую страшную блокадную зиму сорок первого года она вместе со своей мамой переживет в Кронштадте. Там будет все так же, как в Ленинграде: бомбежки, обстрелы, страшный холод. Бабушки дежурили на крышах, работали в госпитале и на ремонтном заводе. Самым ужасным испытанием был голод. Многие их знакомые умерли от голода. А им, как говорила бабуля, повезло: они выжили, потому что моя прапрабабушка, бабушка Вера, сдавала кровь, была донором, за это давали дополнительный паек. И все равно есть хотелось всегда. Бабуля говорила, что самым трудным было вставать утром. Это было настоящим подвигом: голодной, обессилевшей, встать, заправить постель, умыться ледяной водой, почистить зубы. Но ее мама сама была очень организованным человеком и не позволяла ныть и опускать руки. Она буквально заставляла жить.
Я держу в руках потрепанную бумажку. На ней много выцветших от времени печатей, подписей. Это разрешение на эвакуацию. Какая у них была радость, когда получили его! Но было нельзя и представить, как страшна будет дорога по Ладоге. Колеса машин — наполовину в воде, ведь уже был апрель. Дорогу бомбят. Лед трескается. Машина, которая шла впереди, уйдет под лед вместе с людьми. И никто не бросится спасать (останавливаться было запрещено), следующий грузовик просто объедет полынью. Он доедет до Большой земли. Люди останутся целы. Моим бабушкам опять повезет.
Наверное, Бог их спас, чтобы родилась моя бабушка, потом моя мама, потом я. Значит, я должна знать об этой странице истории моей семьи.
Вот еще одна фотография. Это школьный драмкружок, который вела бабушка Вера — Вера Петровна Евстифеева, учительница 425 школы. Она в центре, а вокруг старшеклассники. Они готовят к постановке пьесу «Сады цветут». На фотографии дата — 15 мая 1941 года. Через месяц начнется война. Все мальчики уйдут на фронт. И почти все не вернутся. Крайняя слева — подруга моей прабабушки, Зоя Николаевна Булынина, будет связисткой на Волховском фронте. Свою фотографию в военной форме, сделанную в феврале 1945 года, она подпишет «Кочергунчик». Так прозвали тетю Зою, за то что она однажды забыла про топящуюся печку и чуть не спалила дом. Эту фотографию «в память о тяжелых днях разлуки, борьбы и переживаний» бабушки получат в Кировской области, где они жили в эвакуации. Чисто городские жительницы, они научились печь хлеб в русской печке, доить козу, косить траву, работать в поле. Бабушка Вера во время эвакуации работала в детском доме, а когда вернулась в Кронштадт, опять стала учителем. В школу она приносила не только учебники и тетрадки, но и кусочки хлеба, чтобы подкармливать самых слабых ребят…
Сегодня я хочу послать привет из мирного 2014 года моим бабушкам. Мои родные! Я, ваша правнучка, учусь в 5 классе. Не всегда получается учиться хорошо, но я стараюсь. Занимаюсь танцами. Учу английский. Я всегда буду помнить вас. О вашем подвиге я расскажу своим детям и внукам. И обязательно сохраню альбом с вашими фотографиями.
Письмо Тане Савичевой,
Автор: Головщикова Наталья
Письмо Тане Савичевой
Таня, я, ученица 11 класса, пишу тебе, 12-летней девочке, ленинградке. Сегодня 1 октября 2014 года. Ровно 76 лет назад в вашей семье с ужасом узнали о третьем снижении норм выдачи хлеба. Вы еще не знаете, что будет и четвертое, самое страшное. Мы, живущие в 21 веке, знаем о ленинградской блокаде почти все: каковы были нормы выдачи хлеба, сколько было артналетов, сколько сброшено бомб, какие были наступательные и оборонительные операции. Мы знаем, как сохраняли памятники культуры и что передавали по радио, как устроили футбольный матч и какую музыку слушали в осажденном городе. Мы не знаем только одного: как же вы смогли пережить холод, голод, страх, потерю родных! Ведь и ты пережила все это, Таня.
В осажденном Ленинграде, в холодной комнате, трясясь от слабости, ты вела свой удивительный дневник. Тебе было очень холодно и очень страшно. И, наверное, так хотелось прижаться к маме, спрятаться от ужаса. Но мамы нет. Ее убила блокада. Война забрала у тебя все: родных и близких, счастливое детство, здоровье, жизнь. И никто не слышал твоих рыданий, когда ты выводила в своем дневнике: «Савичевы умерли. Умерли все». А может быть, ты и не плакала? Может быть, и на это не осталось сил?
Что должен чувствовать ребенок, когда на его глазах один за другим уходят брат, бабушка, дядя, мама?.. В дневнике об этом ни слова — только жуткие факты и цифры. Ничего о собственных переживаниях. Лишь последняя запись — как обрыв: «Осталась одна Таня». Одна в мире насилия, страдания и смерти. Тебя еще попробуют спасти, эвакуируют на Большую землю, но не смогут сохранить в твоем худеньком тельце жизнь. Блокада заберет и тебя.
Но останется твой дневник. Девять страничек записной книжки заставят содрогнуться мир. Весь мир будет плакать, Танечка! А когда высохнут слезы, то твой дневник предъявят как обвинительный документ:
Это — смертный приговор убийцам
В тишине Нюрнбергского суда.
(С.Смирнов)
Танечка, строчками блокадного дневника ты говоришь со мною. А я… я могу разговаривать с тобою только в мыслях. Ты никогда не прочитаешь этих строк. Но и не сказать этих слов я не могу. Таня, ты — героиня, такая же, как все, кто жил в те страшные годы в Ленинграде. Я хочу рассказать тебе, Танечка, что наш город освободили в 1944 году, что войну мы выиграли, победили в сорок пятом. Теперь наш город называется Санкт-Петербург, а наша страна — Российской Федерацией. Многое изменилось за прошедшие годы. Но и в нашей стране, и за ее пределами знают о маленькой ленинградской девочке Тане Савичевой. Твой дневник хранится в Музее истории нашего города, его копия — в музее Пискаревского кладбища, а строчки дневника выбиты на каменных плитах возле Цветка жизни — памятника детям блокадного Ленинграда. Да что там на каменных плитах — твои слова вырезаны в наших сердцах. Мы помним. А значит, ты жива, Танечка.
Подвиг жителей Ленинграда в годы блокады,
Автор: Неизвестен
Подвиг жителей Ленинграда в годы блокады
Люблю свой город. Это мой друг, мой брат, моя Родина. Я родился в нём, расту с ним, у нас общие секреты. Только у него их больше. Больше тайн, интересных историй.
Но есть в его памяти много страшных воспоминаний, людских трагедий, смертей, боли. Эта память живёт и во мне, так как я и мой город – одно целое. Он мой друг, он не позволяет мне забыть эти страшные страницы его прошлого. Он напоминает мне об этом во время прогулок по его красивейшим улицам, внезапно появившейся и надолго задержавшей мой взгляд мемориальной доской: «о том, что наиболее опасна при артобстреле эта сторона», как сказал поэт-блокадник Юрий Воронов.
Мой друг напоминает мне об этом и дома. Моя бабушка, Лурина Валентина Евлампиевна – блокадница. Это часть её жизни, её боль, её «крест».
В школе, где я учусь, тоже присутствуют эти воспоминания – призраки. В годы блокады здесь был размещён челюстно-лицевой госпиталь № 1360. В нём лечили, давали надежду на жизнь.
Да, вот я и произнёс название этого страшного периода в жизни моего друга. Это короткое, но вместе с тем бездонное слово. Это – блокада. Это блок ада. 900 дней страха, даже животного ужаса, голода, мрака, ледяных дней и ночей, безнадёжных мыслей, внутренней пустоты. Но вместе с тем 900 дней мужества, храбрости, отваги, поступков, которые сейчас бы назвали подвигом. 900 дней, слившихся в длинный, безнадёжно серый, нескончаемый забор, до конца которого дошли не все. Но вместе с тем 900 дней затаённых надежд, смелых мечтаний, да и просто обыденной жизни. И вот эту обыденность, эти «серые будни» как мы сейчас их называем, хотели вернуть, старались придерживаться. Ведь она означала счастливую, простую и понятную довоенную жизнь. Мир раскололся на «до» и «после».
Ленинград. Трехмиллионный город, в котором были различные слои населения, были трусы и мошенники, патриоты и незаметные герои, все они подверглись нечеловеческим испытаниям. Подверглись страшной ломке характеров, взглядов. Они не смотрели на события сквозь призму времени, они были их невольными участниками.
«По Ленинграду смерть метёт,
Она теперь везде, как ветер.» Ю. Воронов
Смерть поджидала везде: дома, на работе, просто на улице. Эта костлявая старуха принимала разные обличья. Её орудием служило буквально всё: голод, холод, бомбёжки, люди, мысли, страх, который изнутри убивал душу. Он делал из некоторых людей уродливые карикатуры, из других – чудовищ, но всё же большинство из них превращалось в героев, победив свой страх. И огромное спасибо и поклон Ленинграду, который был наделён такими людьми. Большинство всё же смогло сохранить свои лучшее человеческие качества. Надо было жить. Нужно было выжить. И город работал, учился, жил. Жил, в совершенно непредставимых условиях жизни и борьбы. Смысл жизни, ленинградцев, в блокаду очень чётко определён поэтом блокадного города Ольгой Берггольц: «Я не геройствовала – я жила.»
Город стал похож на крепость. Магазины, заводы, здания, учреждения, промышленные предприятия – всё превратилось в укрытые мешками с песком огневые рубежи. Все парки в Ленинграде были изрыты щелями для укрытия от воздушных налётов. Город разделили на шесть секторов для защиты его по частям. Были воздвигнуты уличные баррикады. Даже задействовали люки и отверстия канализационных труб. Там были сооружены «истребительные точки» для ведения огня.
Город у серых невских волн. Там разрывались бомбы, трещали зенитки, свирепствовал голод, холод, блокадная тоска. И там были ленинградские дети. Блокадные дети. Разных возрастов, из разных семей, но все похожи друг на друга огромными глазами, строгими и почти прозрачными лицами. Они как могли помогали матерям, старались не пропускать занятия в школе, работали наравне со взрослыми, переносили все тяжести небывалого времени.
Цепкая детская память навечно сохранила тяжесть смертей, пожарища, скрип саней, увозящих тела к братским могилам, опасные тропинки к воде, коптилки, лютую стужу. Но вместе с этим в детях воспитывалось, росло и крепло мужество, бесстрашие, сила духа. Росла вера, порождённая мужеством. Вера в будущее.
И оно наступило, это долгожданное, выстраданное будущее, которое с нами и за нас. Кольцо блокады прорвано! Ушла неизвестность, безнадёжность. Пережиты невероятные дни. Исчез страх перед жизнью. Ленинград выстоял и победил. Это незабываемо! Время потребовало, чтобы обыкновенные люди стали необыкновенными. И это случилось. Я преклоняюсь пред ними.
Нельзя забыть,
Автор: Евстифеева Александра
Нельзя забыть
Они исполнили солдатский долг суровый
И до конца остались Родине верны.
И мы в историю заглядываем снова,
Чтоб день сегодняшний
Измерить днём войны.
С каждым годом мы всё дальше и дальше уходим от военной поры. Приближается 70-летие Великой Победы. Но нам нельзя забывать те страшные годы. Нельзя, потому что будут живы солдаты, пока мы помним о них, потому что достойны почитания ветераны, потому что беда не должна повториться. Сколько жизней забрала война, сколько искорёжила судеб! Но силён русский народ, выстоявший эту великую битву, победивший фашизм и сумевший построить жизнь и судьбу заново.
Мой прадедушка, Гвозденков Никита Васильевич, — один из тех, кто прошёл Великую Отечественную войну, вернулся с фронта и всю оставшуюся жизнь работал для Родины.
Родился Гвозденков Никита Васильевич в деревне Липовка под Тулой в 1911 году. Рано остался без родителей, которые умерли от тифа. Его с братом воспитывала тётя. Окончив школу, приехал в Ленинград, устроился на Кировский завод рабочим. Здесь же поступил на шофёрские курсы и получил профессию водителя.
22 июня 1941 года. Погожее летнее утро. Молодой рабочий Кировского завода Никита Гвозденков проснулся рано, планировал, как провести воскресный день. Но война всё решила за него.
Он был призван в ряды Советской Армии водителем. О военных шофёрах на фронте ходили легенды. И не случайно. Каждая военная операция: наступление, прорыв – требовали огромной переброски войск, техники, боеприпасов. По разбитым, немыслимым дорогам, через поля, овраги, топи, снежные заносы.
Когда родной город окружило кольцо блокады, Дорога жизни была единственной транспортной магистралью, проложенной по льду Ладожского озера. Она связывала блокадный Ленинград с остальной страной. Среди героических водителей, перевозивших спасительное продовольствие, был и мой прадедушка Гвозденков Никита Васильевич. Он вспоминал, как трудно было ехать по льду: частые бомбежки превращали ледяную дорогу в сплошные полыньи, куда очень часто попадали машины с грузом или с эвакуированными жителями блокадного Ленинграда. На всю жизнь он запомнил крики «Воздух!» и тонущие машины. Сам несколько раз выпрыгивал из тонущей машины, шел ко дну в своем полушубке, но всякий раз спасали его товарищи, и он снова садился за руль.
За проявленное мужество Гвозденков Никита Васильевич награждён Орденом Красной Звезды и медалью за отвагу.
Из госпиталя он вернулся в Ленинград восстанавливать родной город после разрухи. Работал водителем автобуса и был лучшим в своём деле. В 1947 году Никита Васильевич встретил свою судьбу – будущую супругу. Женился. Вместе они прожили долгую и хорошую жизнь. В семье у них царил покой и лад. На досуге прадедушка любил петь. У него был замечательный голос, и он изумительно исполнял русские романсы. Двое детей – сын Павел и дочь Ольга – не подвели своих родителей: выросли достойными, уважаемыми людьми. Павел – мастер на вагоноремонтном заводе, Ольга – инженер отдела нормирования вагоноремонтного Депо № 8. Порадовали и внучки. Анна окончила ФИНЭК, работает ведущим инженером, имеет правительственную награду. Лидия – педагог.
Никита Васильевич очень любил свою семью. Он был бесконечно счастлив, что судьба подарила ему возможность прожить долгие годы рядом с детьми, внучками и правнуками. А для нас он был лучшим прадедушкой, дедушкой, папой.
Рядом с ним я поняла, что мало любить свою семью и Родину, гордиться ими, надо ещё сделать так, чтобы семья и Родина могли гордиться тобой.
Дорога Жизни,
Автор: Бондарев Алексей
Дорога Жизни
Мои прабабушка Прасковья и прадедушка Карп с дочкой Валенькой жили в Ленинграде. Фашисты напали на нашу Родину и хотели уничтожить Ленинград. Они окружили его со всех сторон и бомбили каждый день. Началась Блокада Ленинграда.
После бомбёжек было много пожаров. Мой прадедушка Карп был пожарным. Работали пожарные в чрезвычайно трудных условиях. Зимой 1941 года наступило время, когда пожары пришлось тушить без пожарных стволов. Запасных не было, а те, что работали осенью, промёрзли и вышли из строя. Пожарные стали носить воду вёдрами. Потом пришлось тушить огонь без воды: вышел из строя водопровод. Засыпали пламя снегом. Работали ломами, топорами, лопатами. Вскоре из-за отсутствия горючего остановились пожарные машины. Но пожарные трудились. Спасали город от пожаров.
Моя прабабушка Прасковья работала на Кировском заводе – делала снаряды для нашей армии. После работы она строила укрепления и рыла окопы.
Наступила страшная блокадная зима 1941-1942 годов. Из-за нехватки топлива было отключено отопление. Запасы продовольствия стремительно сокращались, и в январе 1942 года взрослому работающему человеку выдавали только 200 г, а неработающему — 125 г хлеба в день. Были дни, когда хлеба неработающим (в том числе детям) не давали вообще. Люди умирали от холода и голода.
Моя бабушка Валя, тогда ещё совсем маленькая трёхлетняя девочка Валенька, от голода совсем перестала говорить.
По льду Ладожского озера была проложена трасса, которая называлась Дорога Жизни, потому что по этой дороге в блокадный город на грузовиках везли продукты, а обратно вывозили измождённых голодом ленинградцев, в первую очередь детей.
Всего за зиму 1941-1942 годов по ледовой трассе было доставлено Ленинграду 262419 тонн продовольствия.
Прадедушка остался в Ленинграде. Ведь он был военным пожарным. А прабабушка со своей мамой и доченькой Валенькой поехали по Дороге Жизни.
На берегу Ладожского озера был эвакопункт. Прабабушка пошла делать отметку в эвакуационных документах, а дочку посадила на стоявшую рядом телегу с сеном. И вещи рядом оставила. Пока прабабушке оформляли документы, пришёл возничий, сел в телегу и поехал. Оформив документы и не увидев телеги, в которой сидела Валенька, прабабушка в ужасе стала метаться, искать. Увидела. Побежала догонять. Схватила дочку. Дядька и не заметил, что в его телеге сидела девочка, у которой и сил-то не было сообщить о своём присутствии. Вещи все потерялись в суматохе. Валины валеночки свалились в телеге. Так и поехали без вещей.
Всех, кто ехал с маленькими детьми, сажали в тёплые фургоны, ведь было очень холодно. Но прабабушка, пока искала Валеньку, немного опоздала, и им не досталось мест в тёплой машине. Поэтому их посадили в накрытый брезентом грузовик.
Это было 23 февраля 1942 года. Фашисты бомбили Дорогу Жизни. Лёд не успевал хорошенько застыть, поэтому бывало, что машины проваливались под лёд. Так случилось и с тем тёплым фургоном, на который опоздала моя прабабушка…
А их машина не ушла под лёд. Они выжили!
Моя бабушка выросла. У неё родилась моя мама. А потом у мамы родился я. И это значит, что моя прабабушка – герой. Ведь она не только трудилась во имя Победы, она ещё сохранила Жизнь!
После окончания войны моя прабабушка Прасковья была награждена медалью «За оборону Ленинграда». В 1995 году прабабушку наградили медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Ей тогда было 80 лет.
Наши прадедушки и прабабушки победили в той страшной войне. День Победы – это Великий Праздник! Об этом надо помнить! Об этом я обязательно расскажу своим детям, когда вырасту!
8 сентября 1941 — 27 января 1943,
Автор: Неизвестный
8 сентября 1941 — 27 января 1943
Для кого-то это просто даты, а для других это воспоминания. Тяжелые воспоминания:
«На парте осталась раскрытая тетрадь, всего пол строки не дописано, но в конце стоит жирная точка алого цвета; кажется, предложение дописать больше некому. Половины комнаты больше нет; женский плач; вой сирены — такой стала картина обыкновенного кабинета в школе.
Дома мать сказала, что отца забрали на фронт, она пыталась скрыть свою боль, говоря это, но дрожь в голосе спрятать оказалось тяжело!
Еще один взрыв — это был соседний дом; там жила знакомая девочка, мы с ней часто гуляли; вечером я видела ее мертвое тело, и тогда мне стало очень страшно. Никто теперь не сомневался, что война пришла».
Это был нещадный год. Жестокое испытание для любого, но худшее ждало впереди — мороз все крепчал; еда кончалась; дома были разрушены, об отоплении уже никто не смел мечтать; люди погибали каждые полчаса (если не чаще) от осколков бомб или от голода (и то, и другое было мучительно). Конечно, люди пытались сохранить прежнюю жизнь, устраивая спектакли или что-нибудь еще, возможно, поэтому многие не падали духом и верили в победу, но не все были так сильны. И, неудивительно:
«Если только представить, что ты сидишь на обломках, когда-то твоего дома, и держишь в руках три похоронных письма; осознание того, что твой муж и сыновья больше не вернуться — является чудовищным наказанием, причины у которого нет. В такие моменты не знаешь, что страшнее: ожидание своей смерти или смотреть, как умирают твои любимые!»
Чем дольше была война, тем меньше оставалось надежды. Люди становились жестокими: ради еды они готовы были убить друг друга, но все равно это их не спасало. Война и холод находили их. Трупов было на столько много, что их не успевали увозить, поэтому их просто складывали в одну кучу на улице. Самое страшное, что даже некоторые дети уже были готовы к смерти!
Но сравнивать войну мирного населения и войну армии Ленинграда в самом эпицентре просто бессмысленно! Это уже совсем другая война.
Конечно, нехватка еды и морозы тоже ударили по военным, но главная цель у них была защитить родину и свою семью. С пулей в груди они готовы были продолжать стоять до последнего вздоха. Спасти друга, заслонив его своим телом или вытащить его с поля боя. Они знали для чего и ради кого готовы отдать жизнь, поэтому шли до конца. И одержали победу!
Поэтому, я считаю, что не называть жителей Ленинграда героями — это оскорбление их памяти и памяти нашего народа.
Это непомерный подвиг, сохранивший нашу страну и людей свободными!
Мужество и милосердие Веры Щекиной,
Автор: Дмитриев Илья
Мужество и милосердие Веры Щекиной
Первая блокадная зима была очень морозной и страшной. Люди погибали от холода и истощения. Как смог обескровленный город продержаться, не сдаться под натиском жестокого противника? Не только солдаты, на смерть сражавшиеся с фашистами на подступах к городу, были защитниками Ленинграда. Дружинники, трудившиеся в блокадном городе, тоже внесли свой вклад в победу.
Вера Щекина была одной из дружинниц «Красного Креста», благодаря ее смелости и выносливости 39 маленьких ленинградцев были спасены в ту суровую первую зиму блокады. Вера была коренной ленинградкой, она росла без родителей и привыкла работать на совесть – она была электромехаником завода «Эталон». Когда началась война, Вера стала помогать слабым и больным людям. Вера обследовала квартиры в поисках людей, которым можно помочь. Однажды Вера оказалась в квартире, хозяева которой не дождались помощи, — их тела Вера едва разглядела в темноте. Но откуда-то доносился шорох. Оказалось, что в квартире находился маленький ребенок. Обессиленный, он едва шевелился. Вера отнесла его в казармы, где жила с другими дружинницами, обогрела, накормила кашицей из последних хлебных крошек. Найденышам Вера подбирала кров, относила в ясли и детские дома. Те, чьи имена не удалось выяснить, стали носить ее фамилию. Она подарила малышам право на жизнь. Благодаря таким людям, как Вера Щекина, и мы получили право родиться и жить в Петербурге, городе-герое!
Подвиг учащихся школы № 24 в годы Великой Отечественной войны,
Автор: учащиеся гимназии №24
Подвиг учащихся школы № 24 в годы Великой Отечественной войны
Понятия «дети» и «война» не совместимы. Однако когда началась Великая Отечественная война, ребята поняли, что в их дом пришла беда. Отцы уходили на фронт, матери вставали к станкам. А что делать ребятам? Выпускница 8 класса 1941 года – Екатерина Александровна Орлова описала начало событий того страшного времени: «22 июня, не дослушав выступление Молотова, мы примчались в школу. Туда же пришли наши учителя, завуч и директор. Уже 22 июня мы были назначены связистами и ежедневно дежурили в школе». Прямо со школьной скамьи вчерашние мальчишки рвались на фронт. Ученик 24 школы Владимир Алексеев впоследствии писал:
«В военкомат нас с Женькой не пустили,
Съязвили – „Не обсохло молоко!“
И мы сержанта рыжего костили, что сдерживал в подъезде мужиков.
Ведь даже женщин пропускал он разом, почти совсем девчонок!
Как он мог!
А мы имели все: противогазы, ложки и походный котелок…
Мне повезло –
В боях под Ленинградом, пусть много позже, шел и я в прорыв.
А Женька умер с голоду в блокаду, три года до победы не дожив».
8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда. Воздушные налеты проводились не только вечером или ночью, но и днем, в часы занятий. Учитель 24 школы Нина Александровна Кирсанова вместе со старшеклассниками дежурила на крыше, тушила зажигательные бомбы.
В годы войны не было таких событий и дел, в которых бы не участвовали школьники: расчистка чердаков и подвалов, дежурство на крышах и борьба с зажигалками, тушение пожаров, разборка завалов, очистка города от снега, уход за ранеными, выращивание овощей и картофеля, строительство бомбоубежищ. Ребята превратились в каменщиков, штукатуров, маляров и электриков. Это было равносильно подвигу. Старшеклассники 24 школы: Александр Пресман, Юлий Копылов, Владислав Молдаванцев выгрузили 14-15 тонн угля, который пошел на отопление госпиталя, располагавшегося несколько месяцев в школе.
Для нужд бойцов действующей армии учителя и ученики посылали подарки, теплые вещи. Многие учителя 24-ой школы были организаторами пошивочной мастерской. Девятиклассники школы 24 Александр Пресман и Раиса Долгова с группой младших школьников выступали по ленинградскому радио, поднимая дух и волю горожан, их стремление к победе.
Весной 1942 года военный Совет Ленинградского фронта принял решение о создании 600 подсобных хозяйств в Ленинградской области. Наша школа имела подсобное хозяйство около станции Берндгардовка. Школьники выращивали овощи не только для школьной столовой, но и для других детских учреждений района.
Летом 1942 года в классах, где занятия не прекращались в течение всего года, прошли экзамены. Спрашивали учителя много, оценки ставили строго, без всяких скидок на трудности. Но поражает даже не это, а то, что сами дети не делали себе никаких скидок и послаблений, а ведь шла Война! В июне 1942 года в чердачное помещение 24-ой школы попал снаряд и начался пожар. Девятиклассники Александр Пресман и Владислав Молдаванцев ликвидировали его своими силами. Летом 1943 года учащиеся ленинградских школ вновь принимают участие в выращивании овощей для столовых, детских учреждений, госпиталей. Одновременно с этим старшеклассники сдают экзамены!
Вклад учащихся был настолько значительный, что Ленинградский исполнительный комитет Совета депутатов трудящихся принял решение о награждении отличившихся старшеклассников и учителей медалью «За оборону Ленинграда». Так, ученик 24-ой школы, Ефим Фридман был награжден этой медалью. В 1944 году лучшей бригадой восстановителей района была признана бригада старшеклассников из 24-ой мужской средней школы во главе с Вадимом Крюгером, который был награжден медалью «За оборону Ленинграда». За хорошую работу фотографии всей бригады были помещены на районной «Доске Почета».

Воспоминания того времени

Галина Алексеевна Дьякова
Галина Алексеевна Дьякова
Я коренная Ленинградка, 1937 года рождения. Мне было четыре с половиной года, когда началась Великая Отечественная война. Отец не понаслышке знал, что такое война; он прошел всю финку. Кампанию на фронте, поэтому настоял на эвакуации. Моя многочисленная родня – тети, дяди, дет – жили все в одном доме. Уезжать они отказались, решив, что война продлится три-четыре месяца. Эвакуировались лишь мама, бабушка и я с сестрой. Произошло это в начале сентября 1941 года. Видимо, эшелон был одним из последних; 8 сентября замкнулось кольцо вражеской блокады.
Ехали долго, уже шли ожесточенные бои. Остановки были непредсказуемые, и в моем детском сознании остались страшные бомбежки и пожары. Когда я закрою глаза, эти картинки порой всплывают как живые. Мы не покидали своего товарного поезда. Всегда было неизвестно, когда он пойдет дальше. Многие терялись и отставали от поезда во время бомбежек.
Бабушка прижимала нас к себе и, наверное, молилась. Она была верующая, но совершенно безграмотная. Мы доехали до Костромской области, далее около 100 километров в глубь области. Попали в конечном счете в деревню, к родичам отца. Встретили нас приветливо и приютили. Семьи, где мы поселились, были многодетными, но, как говорится, в темноте, но не в обиде.
Мама стала работать в сельских учреждениях. Ей приходилось ходить на работу за многие десятки километров пешком. Наше попечение взяла на себя бабушка. Она была ярославской крестьянкой. Успевала делать всю работу по дому и хозяйству, знала нравы и быт деревни.
Жизнь наша была довольно суровой. Спали мы на полу или на печке с тараканами. Магазинов не видели, хозяйство было натуральным – обмен одежды на продукты питания. Ели из глиняной посуды деревянными ложками, вилок не было. Ходили в лаптях, благо плели их из лыка в каждом доме. Бабушка искусно навертывала нам портянки. Летом бегали босиком, зимой – в валенках. Эту обувь я до сих пор обожаю.
Электричества не было, сидели с керосиновой лампой или лучиной. В целях экономии керосина с темнотой ложились спать. Информации никакой не было, все передавало сарафанное радио или письма с фронта. Игрушек тоже не было, их заменяли черепки от глиняной посуды и тряпичные куклы. Особой мечтой детства был мячик, который мы увидели уже в Ленинграде по возвращении из эвакуации. Книг тоже не было. Летом собирали грибы и ягоды, их была тьма, а бабушка хорошо ориентировалась в лесу. Змей было много. Сестра чуть не наступила босиком на гадюку и получила на всю жизнь расширение зрачка – от испуга.
Среди эвакуированных была учительница с дочкой. Она собирала нас в избе где жила, и в темноте рассказывала сказки и рассказы из книжек, которые знала. Мы с замиранием сердца слушали. Это были наши первые познания.
Бабушка учила нас прясть, в каждой избе были прялки, веретена и небольшие ткацкие станки. Жили натуральным хозяйством и дарами леса – ягодами, грибами, капустой, картошкой и черным хлебом. Его делали сами из ржи, которую мололи на небольших жерновах. Сахара и конфет не видели до 1945 года. Праздников тоже не помню. Праздников тоже не помню. Первым праздников который я запомнила, был День Победы. Мы высыпали на улицу и плясали!
Георгий Петрович Пинаев
Георгий Петрович Пинаев
Я быстро бегу по коридору нашей большой квартиры, в которой живут шесть совсем разных семей, и вдруг слышу по радио торжественный и необычный голос «Немецкие войска сегодня перешли границу…» вот это да! Ура, началась война! И не понарошку, а самая настоящая. Вот мы им покажем!
Я вбегаю в нашу комнату и сообщаю об этом замечательном событии маме и бабушке. К моему удивлению, они приходят в ужас. Что было дальше, я не помню. На столе лежит полосатый наматрасник, в который мама укладывает мои трусики, майки и другую одежду. Рядом стоит моя бабушка, которая настойчиво говорит: «Обязательно положи зимнее пальто, теплую шапку и варежки. Не забудь положить учебники».
Вскоре мы оказываемся на площади, где на запасных путях стоят трамваи. Мы грузимся в них и едем на вокзал. Знакомых ребят нет. Всех я вижу впервые. Мы уже в вагоне поезда. Я на второй полке и через открытое окно мне суют в руки портфель и мешок с чем-то твердым и говорят, что я должен не выпускать это из рук, пока мы не приедем на место. Раздается гудок. Все родители машут руками. Мама кричит, что мы скоро увидимся, и почему-то плачет.
Мне тоже на секунду становится грустно и немножко страшно. Поезд трогается, и внутри рождается чувство свободы и предвкушение приключений. Я не понимаю, что происходит. Почему столько тревоги было в маминых глазах? Я ведь скоро вернусь. Это будет как в пионерском лагере…
Я не знаю, куда нас везут. Помню только незнакомое слово «Ярославль». Мне кажется, что это пионерлагерь. Поезд ползет как улитка, часто останавливается и подолгу стоит на месте. Однажды взрослые, которые едут с нами выводят нас из вагонов и ведут зачем-то в зеленую рощу недалеко от поезда. Из этой рощи мы видим, как в небе появляются черные тяжелые самолеты и пролетают над нами. Земля начинает дрожать, раздается оглушительный грохот. Внутри все сжимается и становится нечем дышать. Все прижимаются к земле, но все опять тихо, как будто ничего и не было, только удаляется тяжелый гул. Нас быстро загоняют в вагоны, и поезд рваными рывками несется вперед, как испуганная лошадь…
Когда в пионерский лагерь, где я оказался, приходила почта, это было великое событие. Получившие письмо ликовали, а остальные понуро расходились по углам. И вот однажды, я уже не помню кто, подбегает ко мне и кричит: «Пляши». Это значит, что ко мне пришло долгожданное письмо. Я открываю его и замираю. Пишет не мама, а моя тетя: «…Ты уже большой мальчик, и ты должен знать. Мамы и бабушки больше нет. Они умерли от голода в Ленинграде…» Внутри все похолодело. Я никого не вижу и ничего не слышу, только слезы льются рекой из широко раскрытых глаз. В голове повторяются страшные слова: «больше нет, больше нет, больше нет…». Мне кажется, что меня сейчас тоже не будет.
Я не мог прийти в себя несколько недель. Думаю, что со мной ничего серьезного не случилось только благодаря усилиям моих товарищей. Они хорошо понимали и разделяли мое горе. Пожалуй, больше никогда в жизни я не получал столько ласки и искреннего сочувствия, как от этих еще маленьких, но быстро взрослевших ребят. Они-то отлично понимали, что на моем месте мог быть любой из них.
Моя бабушка не смогла бы выдержать тяжкого пути по Дороге жизни через Ладожское озеро. Моя мама осталась с ней. В результате погибли обе. Эти подробности я узнал от своей тети Веры, когда вернулся в Ленинград из эвакуации. Она пошла со мной на нашу квартиру, и когда мы открыли комнату, я увидел посередине у стола на стульях два свертка наподобие гнезд. Они были свернуты из старых одеял и каких-то тряпок и сохранили еще силуэты лежавших в них тел. Отсюда-то и вынули после смерти и унесли неведомо куда мою маму и бабушку.

Я так и не смог выяснить, где их похоронили, наверное, в какой-то братской могиле. Напротив на стене висел цветок бессмертника, который мама подарила мне как раз перед началом войны. Я не знаю, что она имела в виду, когда, протягивая его мне, сказала, что он никогда не завянет и всегда будет со мной, пока он находится здесь, в этой комнате…
Татьяна Борисовна Казакова
Татьяна Борисовна Казакова
К началу блокады Ленинграда я окончила второй класс, в то время мы жили на Разночинной улице в деревянном домике, который вскоре разобрали на дрова. Нас пять раз переселяли по разным адресам в свободные комнаты.
Однажды, когда я была в командировке в Польше, один поляк, узнав, что я все 900 дней пробыла в блокадном городе, сказал, что это нереально. Наверное, блокада длилась всего 90 дней! А мы пережили, несмотря на все ужасы войны!
Зима сорок первого года была ужасно холодная. Помню, как я шла мимо Зеленинского садика, а за оградой стояли замерзшие люди, и я старалась не смотреть на них.
В домах не было электричества, воды и тепла. Мы с маминой сестрой Лялей ходили за водой к проруби на Неву. Все время хотелось есть.
Однажды нам достались ремни от станков – твердые, грядные, с гвоздями. Взрослые как-то их вымачивали, чистили и мололи. Получались белые шарики, вроде саго. Из них варили кашу на олифе.
Как-то вечером зимой 42-го года мы с мамой шли из булочной и несли кусочек хлеба – с опилками или соломенками, точно не помню. Было скользко, мама упала и уронила хлеб. В темноте мы ползали по снегу, ощупывая руками лед, и все-таки нашли этот хлеб!
Моя мама, Мария Павловна Семенова, работала врачом в госпитале МПВО на Каменном острове, в котором в начале войны лечили раненных жителей Ленинграда с алиментарной дистрофией, а позже – летчиков 13-й Воздушной армии. Каменный остров часто бомбили и обстреливали, хотя никаких стратегических объектов здесь не было. Только за одну ночь на маленький остров было сброшено 25 бомб и 2 снаряда большой разрушительной силы. Это было очень страшно! Казалось, что каменный остров раскалывается и летит в пропасть, дрожали стены, звенели разбитые стекла.
После войны, в 1949 году я поступила на биолого-почвенный факультет Ленинградского университета, который и окончила с «красным» дипломом по специальности «физиолог животных и человека, биохимия». В 1959 году стала кандидатом биологических наук, профессором. В 1994 году – членом Нью-Йоркской академии наук. Сведения о моих научных достижениях (200 научных трудов) опубликованы в издании «Who is Who in the World». В 2005 году была номинирована Американским биографическим обществом международных исследований на звание «Женщина 2005 года».
Работала ведущим научным сотрудником Отдела общей патологии и патофизиологии. Являюсь членом Ученого совета ИЭМ РАМН.
Выступала с докладами на международных и всероссийских форумах, работала в институтах Франции, Германии, Австрии, Швейцарии."
Владимир Васильевич Норенко
Владимир Васильевич Норенко
Помню ли я войну? Начало – нет. Мне было чуть больше года. Родители рассказывали, как я ее встретил на руках у отца – старшего лейтенанта, командира ввода зенитной батареи, прикрывавшей Ленинград со стороны Красного села. Когда начался налет, отец выбежал с малышом на руках командовать орудийным расчетом. Зенитные орудия стреляли по немецким самолетам. Меня не с кем было оставить; мама с сестрой уехали в Ленинград. В этом бою наши сбили первый вражеский самолет. Потом папа отправил меня в город, а сам остался на позиции с батареей.
Собственные воспоминания? Видел как рушатся после обстрела дома. До сих пор помню. И сейчас могу провести человека по Петроградской стороне и показать их. Наш дом тоже бомбили.
И еще одно – арбуз. Во время войны отец привез с «Большой земли» арбуз. Вернее – половину. Мы с сестрой никогда арбузов не видели. Может быть если бы этот арбуз был целым, он бы не произвел такого впечатления. Огромный, красный, с большими черными семечками. Я не помню, как мы его ели. Помню, как стояли с сестрой и смотрели. С тех пор прошло более шестидесяти лет. Но всегда когда я вижу арбуз, разрезанный или целый, в памяти всплывает кадр: арбуз, сестра, я и тишина.
В 1942 году нас вывезли в Томск. Там началась взрослая жизнь. Мы – дети – попадали в так называемый лечебный детсад. Кормили нас там американскими продуктами: соей, яичным порошком. Вместо витаминов давали сырой картофель. Организм мой не принимал эту еду. Есть – это было пыткой для меня.
Рядом с детсадом был госпиталь на три тысячи раненых. В этот госпиталь почти каждый месяц приходил обоз из 15-20 огромных телег. Они были доверху, кучей, нагружены протезами рук и ног. На детской площадке воцарялась тишина. Я видел не один десяток раз.
Мама работала, я и сестра сидели дома. Самым страшным человеком для меня в то время был Левитан с его «Внимание, внимание!» А потом было перечисление городов и сел, которые оставили наши войска, сколько раненых, убитых. Мы с сестрой прятались под стол и сидели до прихода мамы. Нам казалось, что враг скоро придет и сюда.
Когда мы вернулись в Ленинград, помню, как шли колонны пленных немцев, и мы – мальчишки – из рогаток в них стреляли, а кто-то подавал им хлеб и булку.
Такие впечатления в детстве делают тебя взрослым и в пять, и в три года. Сегодня нужно говорить и о военном эхе, долго звучавшем после войны.
В классе нас было 44 человека, а отцов у них оставалось только пятеро, трое были инвалиды. В другом классе отцы были только у двоих, оба инвалиды. А был класс, где ни у одного ученика не было отца. Когда в школе появлялся мой папа в шинели, они висли на нем и кричали: «И у меня был такой же отец, он еще вернется…».
Зинаида Ивановна Аверьянова
Зинаида Ивановна Аверьянова
"Я родилась в Ленинграде. Родители мои тоже родились в Ленинграде. Потомственная ленинградка, так сказать…В начале войны мне было пять лет. Все думали что война будет недолгой, думали что красная армия быстро победит врага. Никто не предполагал, что мы будем воевать четыре года с таким трудом. Наша семья смогла выехать из осажденного города не сразу, только через пол года или чуть позже.
Наша мама – героическая женщина. У нее на руках были, кроме своих двоих малолетних детей, пожилая свекровь и сестры отца – одной было двенадцать, а другой четырнадцать лет. В войну всех старшеклассников привлекали к общественным работам; и эту мою четырнадцатилетнюю родственницу посадили на три месяца в тюрьму за то, что она опоздала на проверку.
В сентябре, как только началась блокада, мы ходили на колхозные поля и собирали «хряпу». Это такие зеленые листья, которые оставались после срезанного кочана капусты. Обычно они в пищу не идут, выбрасываются, а мы их солили. Эта «хряпа» помогла нам выжить. Варили листья в воде и ели, больше ведь ничего и не было. На маме было пять нетрудоспособных человек, которых надо было прокормить. В конце 1941 и в начале 1942 года был страшный голод. На улицах валялись трупы, никто их не убирал. Люди настолько были истощены, что даже двигаться не могли. Идет человек и падает, и все…
Государственная комиссия заходила в квартиры (двери на замок не закрывались), переписывала живых и оформляла эвакуационные листы, которые давали право на выезд из города. Нас погрузили в автобусы, но без стекол. Это было ужасно. Страшно об этом вспоминать. Выезжали по льду через Ладогу в лютый холод. Людей сажали друг на друга, многие в дороге замерзали. Шли очень медленно, нас постоянно бомбили, приходилось объезжать полыньи. Доехало людей на другой берег думаю процентов сорок.
Когда мы кое-как приехали, нам сразу же дали пшенную кашу и хлеба. От переизбытка пищи, у некоторых был заворот кишок. Одна знакомая наша так и умерла: наелась от жадности.
В Алатыре мама устроилась работать в военную столовую. Столовая была закрытая, только для военных летчиков. Тогда из Алатыря их отправляли бомбить Берлин. К нам в гости приходил Александр Покрышкин, тогда еще он не был трижды Героем Советского Союза. Худенький юноша, почти мальчик.
Отходы, которые выбрасывали, можно было брать домой. Мама приносила соленые селедочные головы, из них варили суп. Варили очистки от картошки и делали из них котлетки. Это было так вкусно!
В 1945 году отец, который всю войну прожил в Ленинграде, прислал нам вызов, и мы вернулись. Квартира была разграблена. Все вынесли, а многое сожгли.
По Ленинградским улицам ходили люди, которые освободились от заключения, но не имели жилья. Их называли «гопниками», от словосочетания «государственное обеспечение». Государство их подкармливало в бесплатных столовых. Воровства и разбоя не было, но жили очень голодно. Продукты распределяли по карточкам, но все равно еды не хватало, особенно детям. Карточки отоваривала бабушка. Занимала очередь с вечера, мужественно стояла всю ночь до открытия магазина. Зимой она надевала теплые унты с двойным мехом – мы их привезли из Чувашии.
Мама устроилась на железную дорогу смотрителем вагонов. В вагонах, в которых перевозили зерно, после разгрузки можно было с пола собрать упавшие зерна. Мама подметала пол и собирала эти зернышки, а потом мы все вместе отделяли их от мусора, размачивали, мололи на мясорубке и пекли лепешки. Эти лепешки нас спасали от голода.
Были и смешные моменты. Как-то к нам приехала родственница из деревни. Встретить ее на вокзале мы не смогли, но сказали, чтобы она шла на седьмой трамвай. Мы долго ждали ее, потом пошли искать. И обнаружили стоящей на остановке и пересчитывающей трамваи. Она пропустила шесть и собиралась сесть на седьмой, как мы ей якобы сказали.
Рядом с нашим домом была старинная действующая церковь «Кулич и Пасха». Нам запрещали в нее ходить, но мы все равно бегали смотреть на пасхальные богослужения и на крестные ходы с хоругвями. Все проходило очень торжественно. Еще помню, что к Дню Победы на проспектах поставили триумфальные ворота. На проспекте Обуховской обороны в Невском районе стояла зеленая арка из фанеры, чем-то украшенная. Когда приехал поезд, мы встречали бойцов цветами. Как по телевизору показывают, так и было. Я сама бегала и встречала. Люди были усталые, в выгоревших гимнастерках, плакали. Но это была Победа!"
Борис Аркадьевич Вульфович
Борис Аркадьевич Вульфович
Пред глазами у меня стоят картины нашего путешествия по ледяной Дороге жизни через Ладожское озеро. Было довольно тепло, ярко светило весеннее солнце, длинная колонна грузовых машин медленно ползла по воде, покрывавшей уже сильно подтаявший лед. Мы двигались днем и ночью, ибо нельзя было терять ни часу: вот-вот должен был начаться ледоход. Как мы узнали потом, этот автомобильный караван был последним: на завтра наша авиация сама стала бомбить и взрывать лед, готовя фарватер для барж самоходок и катеров.
Конечно, наш переход был очень опасным. За сутки пути немцы нас трижды бомбили. С обеих сторон трассы стояли наши зенитные батареи, и как только начинался налет, поднимался страшный вой пикирующих штурмовиков, грохот от разрывов бомб и еле слышное на этом фоне тявканье зениток.
С началом первой бомбежки колонна остановилась, и сидевшая с нами медсестра приказала всем выскочить и лечь в ледяную кашу под машину. Я вконец ослабел, борт нашего грузовика был весьма высок, поэтому я остался в кузове, опустившись со скамейки на пол машины.
Вдруг раздался мощный взрыв, я поднял голову и увидел, как впереди стоявший пустой грузовик стал медленно погружаться в воду вместе с детьми, схоронившимися под ним. Отбомбившись, самолеты улетели, и стало оглушительно тихо. Прибежал военный, накричал на нас и приказал при налетах отбегать от машины как можно дальше и тихо лежать на льду, пока бомбежка не закончится. Второй раз я так и сделал, а на третий, когда уже совсем стемнело, я из машины выбраться не смог, опять начался сильный озноб от мокрой одежды. Ночью бомбежек не было, и мы благополучно добрались до берега. На железнодорожной станции нас погрузили в теплушки и долго везли до Костромы, выгружая на полустанках умерших. В Костроме я полгода провалялся в больнице с тяжелой дизентерией и дистрофией и только потом был определен в детский дом. Затем был перевод в детдом Ярославля, поездки с концертной бригадой по военным госпиталям области, возвращение летом 1945 года в Ленинград, учеба в школе рабочей молодежи в Высшем арктическом морском училище, четыре навигации в Восточном секторе Арктики, аспирантура и пятьдесят лет работы в Мурманской высшей мореходке.

Дневники

Алексеев Евгений Михайлович
Алексеев Евгений Михайлович
Мне посчастливилось родиться в Ленинграде (когда он был еще Петроградом) и пережить радость и невзгоды вместе с этим прекрасным русским городом- городом труда, науки, прогресса и единения чуть ли ни всех национальностей людей земного шара. Ленинградец общителен и всегда старается быть полезным гостю. Как многие юноши и девушки окончил школу; фабрично-заводское училище, где приобрел специальность токаря. Работая, учился в институте. Пройдя курс твердосплавного и абразивного инструмента, получил редкую по тому времени специальность. Победиты, сталиниты, сормаиты и т. д. стали основой моей производственной деятельности. Пять ленинградских заводов перед войной я обслуживал консультациями по этой специальности, как представитель наркомата (теперь министерства) вооружения. Жизнь была прекрасна. Ленинградцы хорошо трудились и разносторонне проводили досуг. И вдруг страшным несчастьем обрушилась война! Фашистское руководство Германии приговорило Ленинград вместе с его свободолюбивыми жителями сначала к порабощению, а когда это не удалось, к уничтожению. Началась девятисотдневная блокада. Кольцо немецких и финских войск сомкнулось вокруг огромного города, прекратив в него доступ продуктов питания, вооружения, боеприпасов и другого снаряжения. Дуги блокады уперлись в Ладогу и Финский залив.На дома и головы ленинградцев непрерывным потоком посыпались бомбы и снаряды…Военные комиссариаты круглосуточно проводили мобилизацию, комплектовали воинские соединения и сразу же отправляли на фронт, который проходил тут же за чертой города. Ленинград опоясался противотанковыми рвами, дотами, дзотами.В домах оконные проемы заделывались кирпичом и бетоном, оставляя лишь узкую щель – амбразуру, направленную в сторону возможного появления врага.На оборонных работах трудилось все население города. В парках и садах задрали вверх дула зенитные пушки. На крышах многих домов установлено круглосуточное дежурство жильцов на случай попадания зажигательных бомб. Корабли прижались к берегу Невы. Часть экипажей пришла в окопы, оставшиеся огнем пушек и пулеметов отбивали наседающего врага непосредственно с места стоянки. Над городом повисло множество аэростатов воздушного заграждения. На свободных площадках, а то и просто посреди улицы, люди, оторванные от мирного труда, проходили военное обучение. Вся промышленность, да и вообще все усилия города сосредоточились на обороне. Невский район (до войны назывался Володарский). Здесь я родился и живу до сего дня Это промышленный район города с множеством предприятий различных отраслей, научными и другими учреждениями. Среди предприятий есть крупные, особой значимости, с многотысячными коллективами. Их враг особо взял на прицел дальнобойной артиллерии и бомбовых ударов авиации. В самом начале войны, использовав транспортные средства и, главным образом, железную дорогу, многие семьи ленинградцев и даже целые предприятия вместе с оборудованием, успели эвакуироваться в глубь страны. Но вот кольцо блокады сомкнулось, оставив, как отдушину, Ладожское озеро. Но и оно контролировалось немцами и финнами с многих береговых точек авиацией и катерами.
И все же, не смотря на значительные трудности и потери, озеро узкой ленточкой по воде и по льду связало Ленинград с «Большой землей». Туда на автомашинах по льду или водным путем вывозили умирающих от голода жителей города, оттуда везли хлеб и продукты, чтобы иждивенцам и детям выдать по 125 граммов, а рабочим по 250 граммов тяжелого, как свинец, иссиня-черного, неизвестно с чем смешанного хлеба. Голод начал ощущаться вскоре после начала войны. Место эвакуированных заполнили в гораздо большем количестве беженцы из оккупированных немцами районов. В городе рвались бомбы и снаряды в самых неожиданных местах. Чуть живые люди хоронили мертвых. Ужасы ленинградской блокады невозможно описать так, чтобы люди, живущие сейчас, могли хотя-бы приблизительно их себе представить. На крупных предприятиях и в масштабах районов города, кроме кадровых воинских частей, из добровольцев создавались истребительные отряды, партизанские отряды и целые соединения народного ополчения. Все способные владеть оружием мужчины и женщины проходили курс обязательного военного обучения (всевобуч). На заводе «Большевик», с которым была связана моя трудовая деятельность, создавались все эти разновидности полувоенных, полугражданских соединений. В том числе пять партизанских отрядов примерно по сорок пять человек в каждом. Командирами в отрядах поставили начальников тех цехов, откуда они командировались. В один из отрядов от механического цеха, по моей просьбе был зачислен и я.
Это было в июне 1941 года. Будущие партизаны усиленно тренировались в освоении военного дела. 6 августа отряды механического и модельного цехов № 2 и № 5 слили в один, выдали оружие и перевели на казарменное положение в школу, что напротив завода «Большевик» № 337.Утром 28 августа к школе подошли грузовые машины и партизан отвезли в ленинградский штаб партизанского движения, который помещался в здании института имени Лесгафта. Для доукомплектования отряда радистом, питанием, боепитанием и т. д. Во второй половине дня грузовики, загруженные до предела людьми и их имуществом, под проливным дождем направились в тыл наступающего врага. Отряд состоял из 85 человек: два взвода по 39 и штаб из семи человек. Его снабдили двумя топографическими картами; снайперской винтовкой с надульным глушителем звука; двумя биноклями; четырьмя наганами; тремя автоматами ППШ; десятью полуавтоматами СВТ; Всех остальных бойцов вооружили канадскими винтовками с большими штыками-кинжалами. Для всех членов отряда завод изготовил ножи, сильно напоминающие кухонные. Каждый боец и командир получил гранаты, толовые шашки, бутылки с горючей смесью, одеяла, плащпалатки, вещевые мешки. Когда же нам выдали запасные комплекты патронов и сухой паек на 10 дней, выяснилось, что и мешки малы и вес велик. Одним словом взяли на плечи столько сколько могли, а остальное погрузили в машины. Одеты люди были разнообразно: в пальто, пиджаки, ватники, яловые сапоги, ботинки, шляпы, кепки и т. д., то есть в то, что нашлось дома. Кроме того они были различны по возрасту, образованию, физическому развитию и другим показателям. И, пожалуй, единственным общим это было неумение воевать. Два человека в отряде имели ясное представление о маневренности, ведении боя и других элементах, из которых складывается та часть войны, где люди непосредственно участвуют с оружием в руках. Это самый старший по возрасту в отряде, сорокасемилетний болгарин Георгий Иванович Дубов, бывший начальник отдела подготовки производства завода «Большевик», участник предыдущих войн в СССР и в Болгарии. Бежавший в 1923 году в Советский Союз от гонений реакционного правительства Родины. Закончивший артиллерийскую академию в Ленинграде, имеющий звание инженер-полковника и богатейшие практические и теоретические военные познания. И самый младший двадцатидвухлетний модельщик Евгений Русаченко, прослуживший всю войну с Финляндией в разведке. Несколько бойцов отряда отслужили кадровую службу. Вся остальная масса никогда не держала в руках винтовку. Все, кроме меня были работниками завода «Большевик». Двух начальников цехов поставили во главе отряда. Рябов – командир, Шупер – заместитель. Комиссаром назначили … Начальником штаба был И. Гришаев ст. л-т запаса ВМФ. Взвода возглавили 1. Журавлев 2. Копьев. Ведущий конструктор Виктор Татищев удостоился звания старшины отряда. В каждом взводе была разведка из пяти человек и по три стрелковых отделения. Кроме того при штабе числился отрядный снайпер Николай Ивженко, по связному от каждого взвода и радист. Основными действующими звеньями на протяжении всего похода были разведки обоих взводов. Разведкой первого взвода руководил Русаченко. Ему дали возможность и он подобрал из взвода ребят, отслуживших кадровую службу в советских войсках.: Евгений Мясников, Василий Никифоров, Евгений Спиридонов, Иван Леонов. Разведка второго взвода, где командиром был Дубов, скомплектовалась в основном из охотников: Георгий Шигорин, Станислав Маркунас, Сергей Уваров и Алексей Мохов (в дальнейшем в деятельности разведки принимал участие и младший брат Станислава Владимир Маркунас).В отряде были инженеры, руководители служб и рабочие высокой квалификации. Многие из них имели персональную бронь, освобождающую их от отправки на фронт (у меня, например, за подписью наркома обороны маршала Тимошенко), как специалистов, нужных производству. Но патриотические чувства оказались выше той силы, которая удерживала на заводе.
На большом отрезке пути встречались разрозненные группы, отступающих к Ленинграду Советских войск (видимо, выравнивалась линия фронта). Машины свернули с шоссе на лесную дорогу. Перегрузили резервное имущество в один грузовик, остальные отправили домой. Машину с грузом поручили Сергею Федорову, оставив с ним четырех партизан, радиста с его хозяйством и шофера. Они должны были по лесным дорогам добраться до намеченного места, запрятать груз, машину, если не удастся отправить в Ленинград, уничтожить. И идти на соединение с отрядом на одну из запланированных стоянок. Остальные партизаны во главе с разведкой Русаченко, взвалили на плечи пожитки и направились напрямик лесом. На одной из полянок повстречалась батарея 76 мм пушек. Люди, обливаясь потом, катили технику к шоссе. Комбат бросился к нам, уговаривая помочь спасти орудия. Они стреляли до последнего снаряда и теперь лесом отходили к своим. Надо было видеть, каким взглядом Георгий Иванович смотрел на Рябова, переживая за собратьев – артиллеристов, но просить, не решился. Перед нами стояли ответственные задачи. Единственное, что пообещали артиллеристам – это дать отпор немцам, если их будут преследовать. Но немцы не преследовали. Русаченко с товарищами до темноты вели отряд со всеми предосторожностями, ни разу не потеряв ориентацию, разведчики измотались и запросили смену. Г.И. Дубов сильно заболел, его знобило. Он шел, покачиваясь, преодолевая трудный путь усилием воли. Ему помогали два товарища. При таких обстоятельствах не могло быть и речи о его участии в разведке. По рекомендации ребят, он предложил эту обязанность выполнить мне. Очень скоро мы обнаружили сарай с сеном и пока отряд отдыхал, удалось разведать, что мы уже в тылу у немцев. Они продвигались вперед по дорогам, а мы лесом. Вот так и разминулись. Несколько дней отряд простоял в назначенном для встречи с Федоровым и его товарищами месте, но так их и не дождались. Их судьба осталась неизвестной. В это время производились осторожные, бесшумные разведки и велись наблюдения передвижения транспорта по Тосно-Лисинскому шоссе и основной магистрали – шоссе Ленинград – Москва для статистики. Обычно на такое наблюдение уходили трое. Командир отряда указывал на карте ориентировочную точку, где нужно наблюдать и строжайше наказывал не шуметь, не обнаруживать себя. Все трое маскировались рядом с шоссе, один записывал в блокнот какие машины, с каким грузом проходили в ту или другую сторону, а двое охраняли его, зорко посматривая кругом. Нудное это занятие, вот так просидеть почти без движения восемь часов. По окончании срока дежурства тройки, где-то в другой точке шоссе маскируется другая тройка и продолжает запись. Кое-кому это занятие казалось бессмысленным и бесполезным.
Это, конечно,неверно. Статистический учет передвижения живой силы, техники и грузов противника, пускай даже приблизительный, дает дополнительные возможности расшифровки данных и намерений противника.Но партизанам-то нетерпелось добраться до активных действий. Не всем было под силу спокойно наблюдать, как враг разъезжает по нашим дорогам. Поэтому на эти задания шли неохотно. Мы собирались с Шигориным и Маркунасом отправиться на очередную такую запись, когда к нам подошел Николай Ивженко и попросил включить его в наблюдательную группу. Станислав без сожаления уступил ему свое место и мы отправились. На шоссе надвигался серый сумрак. Пошел последний час дежурства, когда Николай подвинулся ко мне и указал на основание ближайшего телеграфного столба. Там лежали, оставленные связистами провода. Георгий, поняв, что задумал товарищ, тоже выжидательно смотрел на меня. Потеряв на какое-то мгновение контроль над собой, игнорируя приказ командира, я кивнул головой в знак согласия. Ребята, убедившись, что шоссе было пусто, размотали провод, один конец укрепили на метровой высоте на столбе, второй протянули через дорогу к ближайшему от засады дереву. Провод лег в пыль шоссе и сравнялся с нею. А мы опять замаскировались. Справа вдалеке показался мотоцикл. Николай натянул и закрепил за дерево провод. Дальше произошло просто: водитель и задний седок лежали срезанные проводом на шоссе, мотоцикл ревел мотором в кювете. Ребята перетащили трупы немцев, а я машину в лес и там их замаскировали. Провод положили, как был, и, отбыв в наряде назначенное время, отправились на базу.
Трофеи наши были невелики: немецкий шмайсер, парабеллум, фляга со шнапсом и разбитый термос, в котором до этого был горячий кофе. Бумаги и все, что обнаружили у немцев, может быть имели значение, но все это нельзя было показывать нашему начальству, чей приказ мы нарушили. Шнапс я перелил в свою флягу, освободив ее от воды, захватили автомат и пистолет, остальное уничтожили. Трофейное оружие потом спрятали рядом с лагерем. Надо было видеть, как воодушевила эта, казалось бы незначительная операция, многих товарищей. Серьезные, за 30 лет мужчины, радовались, как дети. «Ты запиши где-нибудь в блокноте» — сказал мне Георгий, «цифры два и один. Это наш первый вклад в копилку мести: первые два фрица и первая уничтоженная техника“. В первые дни после перехода линии фронта Дубову становилось все хуже. При переходах его иногда приходилось нести на носилках. Командиры, мало компетентные в ведении военных действий, поняв до конца ответственность в деле, за которое взялись, все чаще обращались за советами к Дубову. Уговаривали перейти в штабную компанию. Но он был верен разведчикам и остался с ними. Получилось так, что обе разведки сдружились, жили и питались объединенным коллективом. Дубов напутствовал нас советом и первым получал нужные сведения. Разведчики далеко не все докладывали командованию, а ему почти все. Он лежа колдовал над картой, выспрашивал у разведчиков какие-то детали, что-то записывал и делал логические выводы, на основании которых давал советы командованию отряда, как поступать дальше. Содержимое моей фляги было лекарственной находкой для восстановления здоровья Георгия Ивановича, и я вынужден был рассказать ему, откуда взялся этот шнапс. Кое-кто был склонен считать Дубова суровым человеком. Нет, он был серьезен, вдумчив, немногословен, может быть строг, но справедлив, с душой и хорош, как товарищ. В общем, я отдал ему свою флягу и рассказал о случае с мотоциклистами, ожидая выговора. Он отвернул пробку, понюхал и сказал: “ Эх, еще бы крепкого чаю, но ничего и с кипятком сойдет. Спасибо». Потом подумал, улыбнулся и я услышал неожиданное: «А это Ваше дело, я полагаю, надо считать началом активных действий отряда». Видимо, выражением лица я выдал свое недоумение. Он это заметил и пояснил то, что до этого держал про себя: «У нас в отряде есть серьезные упущения, которые мешают развороту его деятельности. Нет связи со штабом в Ленинграде и, добываемые сведения не приносят пока пользы. Отсутствует медицинская помощь и травмированные бойцы могут оказаться в беспомощном состоянии или нелепо погибнуть. Но главное – это отсутствие баз питания, боеприпасов, резервного укрытия. Нет явок и связи с местным населением. Нет связи с такими же отрядами, как наш, и мы не знаем где и как они действуют. Неважно, чья во всем этом вина, но отряд-то оказался в трудном положении». Разговор у нас получился трудный и длинный. В наших мнениях по поводу дальнейших действий нашлось много совпадений. Через несколько часов он изложил свое мнение на совещании штаба и влияние его предложений отразилось на дальнейшей деятельности отряда, начиная с очередного задания группам. Она заметно оживилась. Группы уходили на большое расстояние от места стоянки отряда и там действовали по своему усмотрению. Вредили врагу, как умели. Провода уже брали не у столбов, а резали от телефонной связи, натянутой немцами. На эти натянутые обрезки уже налетали не только мотоциклы и велосипеды, но и автомобили, и танкетки, и даже лошади, так как наши бойцы в спешке или по небрежности оставляли после своего ухода провод в натянутом состоянии. Немцы быстро разобрались в нашей тактике. С наступлением темноты по шоссе стали ходить танкетки или броневики и запросто рвали те нитки проводов, которые партизаны успели натянуть. Ночью машины шли большим скопом с танкеткой или броневиком во главе. Во многих местах на нас устраивались засады. На одну из таких засад напоролась наша группа около шоссе Ленинград-Москва в двух километрах от поселка Саблино, когда мы туда подходили по невырытой картошке. Впереди шел Сергей Уваров и не доходя два-три десятка метров до дороги, чуть не наступил на немца. Тот вскочил, подтягивая нижнюю часть обмундирования, пытаясь схватить лежавшую рядом винтовку, но Сергей опередил его, выстрелив два раза в упор. Нам пришлось поспешно ретироваться. Когда уже достигли опушки, по лесу застучал станковый пулемет. Значит немецкое командование отнеслось со всею серьезностью к незначительным, на наш взгляд, нарушениям ритма их деятельности на дорогах и потерям, которые происходили по нашей вине. Таким образом, изобретение Николая Ивженко, принесшее какой-то ущерб фашистам и слегка активизировавшее действия отряда, чуть было не обернулось неприятностями для партизан. От этого способа ведения войны постепенно отказались. Но не все. Неожиданное упорство проявил Евгений Спиридонов. Три или четыре раза он натягивал провод перед вечером или на рассвете и каждый раз неудачи. Тогда он пришел на дорогу засветло, а ушел оттуда на следующий день после обеда, уже выполнив свой замысел. Этой операции предшествовала небольшая подготовка: был найденгде-то достаточно длинный кусок стального троса и нетолстая, но прочная шелковая нитка, которую Евгений с помощью золы, угля и воды подогнал под цвет дорожной пыли.
Аккуратно ползая вдоль шоссе, нашел подходящее место: деревьев здесь не было, но зато Напротив вкопанного с одной стороны дороги телеграфного столба, за кюветом другой стороны в землю врос здоровенный валун. Дальше Женя рассказывал так: «Я еще до темноты понял, что у столба не замаскироваться, и, устроившись шагах в двадцати от него в кустах, стал ожидать наступления ночи. Дорога притихла сразу, как только спустились сумерки. Очень редко проходила танкетка или броневик во главе нескольких машин. И опять тишина. Часть ночи пришлось провести за прилаживанием троса к камню и репетицией перетаскивания другого его конца к столбу и крепления к нему. Наконец, доработав необходимые приемы, я прикрыл нитку песком и пылью и уселся в кустах. Ночь ничего не дала. Напряжение ушло впустую. Утро началось активной деятельностью транспорта на шоссе. Движение на магистрали шло непрерывно. Я выбирал момент для выполнения акции и не находил. Уже начал думать, что не способен завершить задуманное. Ведь ждал более полусуток! Один! Наконец вижу, что шоссе пусто и бежит броневичок. Потом, вскоре за ним показалась легковая машина. И я решился. Подскочил к столбу, за нитку втянул трос, натянул, обмотал вокруг столба и не заметил за работой, как все произошло. Столб сильно дернуло, накренило. Трос лопнул. Я схватил винтовку и выскочил на дорогу. Легковой автомобиль с разрушенной кабиной лежал перевернутым в кювете за обочиной дороги. Подбежал к машине и не понял, там, кажется, все были мертвы. Взял два пистолета, шмайсер и карабин. Потом вспомнил о тросе. Снял его куски со столба и камня. Забрал оружие, трос, нитки и пошел в противоположную сторону, путать следы. Ходил по наезженным колеям дорог, чтобы машины шинами стерли мой след и собаки не могли его взять».Женя, как и все наши, сначала заявился в расположение разведки. Дубов, выслушав этот рассказ, сделал ему выговор за то, что вместе с оружием не взял документы убитых. Иногда оперативные группы приводили в лагерь языков. Среди них были солдаты и офицеры. Брать их было не так сложно, как разведкам воинских частей, находящимся в боевых порядках линий обороны. Проще всего было брать связистов. Производился обрыв телефонной нитки и поблизости от него залегали трое-пятеро партизан. Немецкие связисты, как правило, шли исправлять повреждение вдвоем. Им давали возможность наладить связь, а потом брали. Обычно эта операция была связана с короткой борьбой, а иногда немцы сдавались добровольно. Но неудач почти не было. Вообще, солдат и младший командный состав брать было не очень сложно. Но нужны были и офицеры. Их тоже брали. Два – три партизана выходили на проселочную дорогу, садились в проезжающую телегу и ехали в любом направлении, куда ехал крестьянин (или крестьянка), выглядывая среди встречных подходящую добычу. Остальное зависело от обстоятельств…
Иногда приходилось долго ждать, притаившись на краю деревни, когда пара офицеров отправится погулять на свежем воздухе. Или сидеть в засаде у дороги, пока не появится офицер с мотоциклистом. Допрос пленных велся просто. У партизан нет возможности соблюдать правила юрисдикции, но и жестокости не применялись. Допрашиваемого спрашивали, будет ли он честно отвечать на вопросы? Если следовал ответ «нет», его уничтожали. Если он отвечал и лгал – тоже ликвидировали. А тем, кто говорил правду, сохраняли жизнь и отпускали пари перемене места стоянки отряда.В штабе отряда накопился материал разведданных о противнике, который мог быть полезным советскому командованию в Ленинграде. Сам по себе назрел вопрос о доставке его. Командование отряда перед заходом в тыл противника получило задание разведать положение немецких войск в поселке и на станции Саблино. Приложив к отчету и эти сведения, можно было отправлять людей через линию фронта. Мы готовились к разведке, когда ко мне подошел Абрам Фарбер и попросил взять его с собой, так как в поселке, якобы живет его тетка, и он с ее помощью сможет легко получить нужные нам сведения. Я не возражал против такой инициативы. Рябов тоже дал согласие, и мы двинулись в путь. Саблино лежало перед нами, как на ладони. Но дальше без особых предосторожностей идти было нельзя. По предложению Фарбера, я принял решение послать в поселок его одного, а самим ждать на месте его возвращения. Наблюдая за удаляющимся посланцем, кто-то из партизан сказал, ни к кому не обращаясь: «Не верю я этому рыжему. Он хотя и еврей, а все-таки запросто может продать нас немцам». Я возразил, казалось невероятным, чтобы еврей сам полез в лапы фашистам, так как нам уже не раз приходилось слышать об их зверствах. Но ребята, словно сговорившись, все четверо стали выражать свои опасения, допуская возможность предательства.Оставив двоих на месте, куда должен был возвратиться Фарбер, остальные трое отошли на ближайшую высотку в направлении лагеря. Двое оставшихся товарища получили задание внимательно наблюдать. Фарбер возвратился явно раньше, чем его ждали. Наблюдатели, запыхавшись, сообщили, что немцы окружают высотку, где они только что находились. Стало ясно, что Фарбер – предатель. Сразу в отряд с этим известием отправился Георгий Шигорин – он лучше других ориентировался в лесу, а его силе и выносливости могли завидовать самые видные спортсмены. Мы же отошли в удобное место, решив посмотреть, что будет дальше.Ждать пришлось недолго. Большой немецкий отряд с Фарбером и двумя и двумя офицерами во главе проследовали в том направлении, куда недавно ушел Георгий, к месту стоянки нашего отряда. Кто еще вчера мог подумать, что среди нас жил Иуда, решивший ценой продажи товарищей, с которыми несколько лет вместе трудился и пошел воевать, получить доверие и благосклонность врага!В отряде был заведен порядок: на случай смены места стоянки, заранее намечались места резервных встреч, которые сообщались группам, уходящим на операции. На одну из таких точек направились и мы. Там встретились со связным из отряда, который привел нас на его новую стоянку. Предателя мы пытались найти и свести с ним счеты, но безуспешно, так как он вскоре исчез из Саблино, где некоторое время был переводчиком (сведения могут быть неточными). После войны слышали о том, что кто-то из наших (предположительно Соловьев), попав в плен, встретил его в Дахау. Узнали друг друга. «Пикнешь – уничтожу» — бросил Фарбер, опасавшийся своего происхождения и предательства.Так нам пришлось пережить тяжелейшее испытание – предательство. А вскоре и другое: по приказу Рябова без выстрела уничтожили засланного в наш отряд немецкого шпиона.
В отряде с каждым днем все сильнее ощущался недостаток продуктов питания. От недоедания бойцы стали слабеть. Кроме, пожалуй, персонала разведок, которые иногда кое-что добывали у немцев. Командование отряда оказалось перед необходимостью изменить тактику. Отобрали десять добровольцев, присоединили их к разведчикам. Вышли к дороге и долго наблюдали. Наконец, нам показалось, что по ней движется то, что нужно: шел огромный фургон, такой, какого я никогда до этого не видел. Впереди, как муравей перед жуком, катился легковой автомобиль.Ясно! Интенданты везут к фронту продовольствие. Решение пришло само собой. Взрыв противотанковой гранаты опрокинул легковую машину, а несколько выстрелов покончило с водителем и сидящими рядом с ними, остановив громадину. Наши бросились к задней двери кузова. Но оттуда посыпались на дорогу …немецкие солдаты и сразу попрыгали в придорожный кювет.
Все, что угодно можно было ждать, только не это. Кто-то из партизан швырнул в нутро фургона гранату, загремели выстрелы. Дорога разделяла лежащих в кюветах немцев и партизан.Не знаю, что за вояки были на той стороне, но для нас–то этот бой явился первым испытанием. И приятно отметить, что люди, еще два месяца тому назад не имевшие понятия, что такое война, вели себя правильнее, чем кадровые фашистские вояки, превосходящие нас по численности в три раза. В кюветах по ту сторону шоссе, блестя касками, сидели немцы плотно друг к другу. У них чувствовалась растерянность, не слышно было команд. Из их траншей беспрерывно гремели выстрелы, летели гранаты с длинными деревянными ручками (они напоминали биты для игры в городки) и, как правило, улетали и рвались позади нас.Как грибы, удивительно похожие своими касками, головы немецких солдат торчали с противоположной стороны дороги. Партизаны на выбор стреляли в эти каски, бросали туда гранаты и куда точнее, чем немцы. И вдруг, на фланге с нашей стороны через дорогу переметнулся человек, и, не добегая до кюветов, растянулся плашмя за проезжей частью. Автомат его короткими очередями бил и бил по каскам, которым некуда было скрыться от его огня, пока у Ржаченко (это был он) не кончились патроны. Из немецкой траншеи то и дело вылетали в воздух зеленые ракеты, видимо, утвержденные на этот день, как аварийные.
Но вот на штыке поднят белый лоскут и довольно сносно по-русски звучит просьба о прекращении стрельбы, чтоб позаботиться о раненых. Прекращение огня было выгодно обеим сторонам. У нас тоже есть раненые, двоих надо нести, да к тому же к немцам с минуты на минуту должно подойти подкрепление. Я ответил согласием. Оставив прикрытие, партизаны углубились в лес. И вовремя: сначала над дорогой пролетел самолет, а вслед за ним появмлся броневик и открыл беспорядочный пулеметный огонь по лесу.Когда мы догнали своих, выяснилось, что не хватает отрядного снайпера Николая Ивженко. К плохому настроению из-за неудавшейся операции, из-за раненых товарищей прибавилось тревожное чувство в связи с исчезновением Ивженко. Николая знали, ему верили, но его не видели ни убитым, ни раненым, а воспоминание о предательстве было свежо. Из предосторожности отряд снялся и перешел на новое пристанище, оставив на старой стоянке бойца, на случай возвращения Ивженко. Дежурных меняли дважды. Ивженко не было… Только на второй день к обеду в сопровождении дежурного в лагере появился Николай. Он, оказывается, так же, как Русаченко, перескочил через шоссе, чтобы действовать эффективнее. Погнался за убегавшим немцем, ударил его по затылку прикладом, я тот, падая, выстрелил. Пуля ударила в шапку и через нее по виску. Упал без сознания, а очнулся – кругом темно и тихо, никого поблизости нет. Добрался до большой елки, старался восстановить память.У Николая имелась немецкая карта этой местности, но не было компаса. Вспомнив о магнитных свойствах стали, принялся усердно тереть швейную иглу о лезвие финки… Иголку перевязал посередине ниткой и с этим импровизированным компасом добрался до отряда. Идти было трудно, кружилась голова, то и дело терял сознание, но все же шел… Ослабев, шел по дорогам, пренебрегая опасностью… По пути уничтожил немца, крутившегося возле женщины, косившей траву. Оружие принес в отряд.Наутро отряд вновь пошел петлять по лесам и болотам. По-прежнему не было постоянной базы и все снаряжение партизаны таскали на себе. Люди устали, проголодались, потому что три дня ничего не ели кроме грибов и ягод. Остановились на отдых в лесу. Поблизости не было ни одного населенного пункта. Вдруг невдалеке послышались одиночные выстрелы. Ржаченко приказали узнать, что это за выстрелы?
Он захватил с собой Женю Мясникова и Васю Никифорова. Ребята ушли, а выстрелы через некоторое время начались снова. Отряд ушел с поляны, замаскировался и стал ждать возвращения разведчиков. Наконец, в той стороне, откуда ожидали возвращения товарищей, раздался треск. Появились Русаченко, а за ним Мясников, ведущий крупного артиллерийского коня, которого «оседлал». Вася с ведром в одной и вещевым мешком в другой руке. Перед ним на холке коня висели набитые картошкой шаровары… Если бы не картошка с лошадкой, Ржаченко получил бы строгое взыскание за самодеятельность. Но сейчас за него был весь отряд, 80 полуголодных людей. Мы отошли на пару километров и, выбрав подходящий лесок, расположились на отдых. Конину и картошку по братски поделили, разожгли костер и … наконец-то насытились. А вот что произошло у разведчиков. Ориентируясь на выстрелы, ребята подошли к расположившейся лагерем немецкой артиллерийской части. Видимо, было время обеда. Недалеко от землянки, к которой они приблизились со стороны леса, несколько немцев пили пиво и упражнялись в стрельбе из пистолетов по пустым бутылкам. Удалось незаметно пробраться в землянку. В углу была картошка. Заполнили ею ведро и вещмешок. Но этого показалось мало. Тогда сняли с сука возле землянки выстиранные шаровары и заполнили их. Прихватили с собой буханку хлеба. Потом решили прихватить и коня, который вместе с другими щипал траву на опушке леса. Это и транспорт, и неплохой приварок картошке. Подползти, отвязать и увести коня в лес было делом пяти минут. Одним из самых серьезных заданий, порученных отряду, являлось определение местонахождения, тщательно замаскированной немцами, крупной промежуточной базы, через которую поступало подкрепление и боеприпасы для фронта, а так же переправлялись в тыл раненые. Обе разведгруппы старались изо всех сил. Сведения собирали тщательно, постепенно подбирались к базе. Помогли и допросы пленных, и встречи с местными жителями. Когда же обнаружили базу у шоссе между Тосно и Лисино-Корпус, обе группы разведчиков отряда приступили к поочередному наблюдению с целью подготовки для нападения. Атаковали перевалочную базу всем отрядом, тремя группами, общей численностью более 70 человек. Был уничтожен большой конный обоз, много солдат и офицеров, захвачены документы. Операция, подготовленная на основе разведданных и произведенная внезапно, прошла успешно и без потерь. Тосно - Лисинское шоссе постоянно привлекало внимание советского командования и, в частности, штаба партизанского движения. Помню мне, подраненному и подмороженному в последнем походе, заведующий военным отделом горкома М.Ф. Алексеев – член ЛШПД предложил возглавить отряд специального назначения для выполнения задания именно в этих местах, которые я хорошо знал. И только по состоянию здоровья, я отказался от этой почетной задачи.Нападение на промежуточную базу, естественно, не обошлось без мелких, но запоминающихся эпизодов. В одной из атакующих групп, которой руководил Рябов, находился саженного роста боец Павел Бажулин. Внимание командира отряда привлек солидного вида сундук, находившийся в одной из повозок. Неизвестно, что он подумал о содержимом сундука, но решил, не вскрывая его, взять с собой. Недолго думая подозвал Павла, несколько партизан помогли взвалить поклажу на его могучие плечи и не менее двух километров сундук транспортировался таким способом по бездорожью лесных дебрей. Но вот привал. Взмокший Бажулин наконец-то освободился от пятипудовой ноши. Вскрыли. В сундуке в промасленной упаковке лежали стальные части какой-то машины. Там же произошел эпизод, который чуть не стоил мне жизни. Когда отгремели последние выстрелы и взрывы гранат, а партизаны направились в лес, ко мне подошел Копьев и от имени командира отряда приказал задержаться и понаблюдать за базой. Отойдя в удобное место, я замаскировался в кустах и стал ждать. Время шло медленно, тянуло к товарищам. На базе царила мертвая тишина. Так продолжалось больше часа. И вдруг, когда я уже начал ломать голову, как быть дальше, из калитки вышли две женщины. Потом еще две и еще, и еще… Я не знал, верить или не верить глазам! Кого же мы атаковали?! А женщины, держась недалеко друг от друга, направились в сторону леса. Две из них шли недалеко от кустов, где я сидел. Мысль лихорадочно работала: «Кто же эти женщины? Что мы натворили на этом хуторе?» И решение пришло: надо выйти из укрытия и поговорить с этими двумя, молча идущими в десяти шагах от меня. Решил выйти безоружным, чтобы не напугать и выглядеть невоенным. И в тот момент, когда уже стал подниматься, чтобы выйти из кустов, уидел на груди у «Женщин» автоматы. Пригляделся пристально и понял смысл маскарада: немцы пошли искать нас, обезопасив себя женской одеждой. Отряд, вытянувшись змеей, продвигался по лесу и лесным полянам. Устали и машинально двигались вперед, уходя подальше от разбитой базы противника. С опозданием услышали рев юнкерсов, видимо, возвращавшихся с бомбометания на небольшой высоте прямо у нас над головами по тому же курсу, что и мы Мы, согласно инструкции, залегли и не двигались. Но кое-кто, нарушая правило, стали подниматься и перебегать. И вдруг над головой, чуть не задевая вершины деревьев, пронесся бомбардировщик, стало ясно, что нас обнаружили. Не знаю, как у других, а у меня засосало под ложечкой. Лишние 2-3 часа отряд провел в ходьбе, чтобы замести следы и ликвидировать, допущенную оплошность. Потом некоторые признались, что была такая мыслишка, о том, что самолеты специально искали нас. С каждым днем мы приобретали опыт жизни и войны в тылу врага…Так медикаменты и перевязочный материал мы взяли у немцев. Продовольствие и частично оружие, и боеприпасы старались добывать тем же путем. Стали даже подумывать о создании тайников с продуктами и оружием. За счет противника обзавелись отличными топографическими картами, компасами, бритвами и другими, часто мелкими, но необходимыми в наших условиях вещами. Но были проблемы, которые мы не могли тогда решить самостоятельно. Раненых, в отсутствии базы, приходилось переносить на носилках. Их число увеличивалось, а правильной медицинской помощи не было. Люди уставали, а это не могло не отразиться на боеспособности отряда. Но главное, по-прежнему не было постоянной связи с командованием.
Поэтому особенно велика была наша радость, когда в лесу повстречали местный партизанский отряд. Дело было так:
Наша пятерка разведчиков шла на задание. Я с Шигориным шел впереди, а на расстоянии прямой видимости двигались трое остальных. Легкий встречный ветерок донес, настороживший нас, слабый запах костра. Вдруг нас, меня и Шигорина, окружили, обезоружили и обыскали. Незнакомцы так увлеклись, что не заметили, как сами оказались на мушке, услышав повелительную команду «руки вверх! Стоять тихо!» Мы быстро забрали свое оружие, а оружие «оппонентов» сложили в стороне. И тут увидели бегущих в нашу сторону вооруженных людей. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы пожилой мужчина не крикнул: «Прошу старшего из прибывших отойти со мной в сторону. Всем опустить оружие!» Я подошел к нему. Это был командир партизанского отряда. Мы быстро поняли друг друга. В расположении отряда, насчитывавшего человек 35-40, нас до отвала накормили горячей пшенной кашей со льняным маслом. Но наши попытки получить сведения об этом отряде успеха не имели. Мы встретились с ними во время их обеденного привала. Место их основной базы осталось для нас неизвестным. Без утвердительного ответа остались и наши вопросы относительно возможности где-то пристроить и лечить наших раненых, провести одну-две совместные боевые операции, связаться с Ленинградом, наладить связь с местными жителями.С их помощью встретились с представителями другого такого же отряда, но и там результаты переговоров ни к чему не привели. Договорились о времени и месте встречи командиров трех отрядов, но кроме наших никто не явился. Больше мы с ними не встречались. Стала очевидной и острой необходимость возвращения в Ленинград, если не всего отряда\, то хотя бы его части. Командование отряда решило выходить всем. Ранним утром, когда партизаны покинули лесную стоянку между поселками Андрианово и Рябово, и вытянулись в походную колонну. Часа через четыре пересекли шоссе Тосно – Лисино-Корпус и остановились на просеке примерно в трехстах метрах от шоссе. Дальше должны были двигаться в направлении на разъезд Стекольный. Рябов предложил финал похода отметить «шумом» на шоссе. Возражений естественно не было. Он отобрал 5 человек, включая разведку Русаченко и нашу, и решил возглавить диверсию. Оставив поклажу на просеке, мы расположились в кювете вдоль шоссе. Договорились атаковать только отдельную группу из двух-четырех машин. В том месте, где канава, по которой мы подошли из леса, соединялась с кюветом шоссе, вместе с Рябовым засели 6 человек, чуть дальше еще пять. Метрах в десяти от них – Русаченко с Мясниковым, потом я и еще дальше Шигорин с Уваровым. Смотрю, как обстоятельно готовятся к бою мои товарищи, и сам укладываю перед собой гранаты на боевом взводе, запасную обойму, протираю затвор винтовки. Через некоторое время со стороны Лисино-Корпус показались три грузовых автомашины. Вижу, как затаились мои друзья. Совсем рядом ревут моторы. Мимо Георгия, потом передо мной проходит одна машина, другая. Вот Русаченко, встав на одно колено, тряхнул гранатой, после щелчка подержал две, две с половиной секунды в руке и не бросил, а как-то сунул ее перед машиной, распластавшись одновременно со взрывом. Шигорин, встав во весь рост, швырнул двухкилограммовую гранату. Но она взорвалась за машиной… Вторая угодила в кузов – раздался страшный взрыв и кузова не стало. (Видимо там находилась взрывчатка). А автоматчик и шофер из сохранившейся почему-то кабины открыли огонь по Георгию и Сергею. Первым же выстрелом я убрал шофера. Автоматчик уже бьет в меня. Пули визжат и щелкают рядом, а я, чуть не плача от злости, лежа на спине, руками и зубами рву застрявшую в патроннике гильзу. Наконец вытащил. Отполз по кювету, выглянул. Автоматчик пытается выпрыгнуть из кабины на противоположную сторону дороги. Моя пуля настигла его.Оглянулся кругом – никого нет. Только слышно, как во второй машине кричит раненый немец. Ищу Георгия. Его нет. Убежать он не мог, я его слишком хорошо знаю. Пока бегаю и ищу в сознании роем проносятся воспоминания о Георгии. Это он посоветовал мне вступить в отряд и поручился за меня. До войны у нас с ним было много общего. Он – конструктор, а я тоже люблю конструктивные головоломки. И мы вместе много времени уделяли этим вопросам. Оба холостяки и нам никто не мешал убивать время на охоте, за шахматами и преферансом. У нас была даже внешняя схожесть. Нас многие считали братьями. Его старшим. Он и действительно на два года старше. Я в нем видел много хороших отличительных качеств, гордился и ценил его дружбу. Это был человек открытой и чистой души. Он готов был всем верить и если нужно помочь. Ясное мышление и неограниченное трудолюбие приносили много приятного окружающим, ему самому и заводу «Большевик». Своему атлетическому сложению и физической силе он не придавал никакого значения. А стоило! Как-то я и еще три приятеля приезжаем в выходной к нему в Рыбацкое. Он закончил ремонт лодки и решил переправить ее на берег Невы. Нашему появлению обрадовался «Поможете?». «Конечно!» Он берет якорь, мы четверо лодку. Шагает не оборачиваясь. Мы отстаем. Тяжеловато. Опускаем лодку на землю, отдыхаем. Смотрим – возвращается. Бросает нам якорь, берет на плечи лодку и пошел. С якорем у нас получается еще хуже: тяжел, толкаем друг друга, обливаемся потом, не справиться. Георгий возвращается со своей лодкой. Поддерживая ее одной рукой, в другую взял якорь… Мы тоже шли к Неве. Или вот рассказала его соседка. Георгий возвращался домой где-то около полуночи и услышал приглушенный женский крик. Подошел. За калиткой палисадника шла борьба. Здоровенный детина насильно целовал и прижимал к себе девушку, а та отбивалась из последних сил. «А ну брось!» — приказал Георгий, входя в калитку. Подвыпивший незнакомый парень – великан по размерам. Не отпуская руку девушки, изумленно уставился на Георгия, дескать кто это решился ему мешать? Оттолкнув девушку, он ринулся на Георгия, по воздуху прошелся огромный, как кувалда, кулак, но не достиг цели, а сам его обладатель уже лежал на садовой дорожке, сраженный сокрушительным ударом. Георгий взял, как куль, обмякшего «героя» за воротник и брюки, перенес на закраек дороги и пошел домой.И тут же вспомнился недавний случай. Возвращаясь с задания в лагерь, мы с ним обнаружили в лесу телефонную связь и трудились над ее разрушением. Точнее трудился я, а Георгий мечтал, лежа под елкой. Я срезал провода на участке в 100-150 метров и сматывал их в моток. Так увлекся работой, что не слышал, как подошли два «фрица». Мое присутствие на линии связи для немцев тоже, видимо, было неожиданным. Один из них заорал во всю глотку «хенде хох!» Второй прыгнул мне на спину, видимо пытаясь пленить. За стараниями сбросить с себя противника, я не заметил, как появился мой напарник и то, что творилось за спиной. Но скорее почувствовал, чем увидел, как от меня отделился враг. В следующий момент моим глазам представилась картина: в каждой руке Георгий держал за шиворот по немцу, развел руки, дважды ударил их лбами и бросил бездыханными на землю, как ненужные вещи. По его просьбе, я никому в отряде не сказал об этом происшествии. Да и самому мне неприятно было вспоминать о своей оплошности.И вот поиски тщетны, Георгия нет. Направился к просеке и встретил Русаченко, Мясникова и Никифорова, возвращающихся к месту нападения, чтобы забрать документы, что найдется подходящее и сжечь машины. Иду с ними с целью найти Шигорина. Его нигде нет, а у ребят перестрелка с немцем, укрывшимся за колесом первой машины. Русаченко подбирается к нему с гранатой, а Вася, отвлекая на себя немца, стреляет из своей винтовки СВТ. Мясников в роли наблюдателя, т.к. потерял винтовку в начале боя. Я тоже начинаю стрелять, перекатываясь на другое место после каждого выстрела. Наконец, Женя бросил гранату, и стрельба умолкла. Подхожу к Васе, он стоит на одном колене, опираясь на винтовку, будто задумался. Я хлопнул его по плечу, а он вдруг захрипел и повалился. Кричу ребятам. Какие тут документы и трофеи! Такая потеря! И в самом конце похода. Пока Васю донесли до леса, он затих, вытянулся. В это время к подбитым машинам подошли два броневика и открыли стрельбу из пулеметов по лесу. Разрывные пули хлопали над головами, а мы под этот аккомпанемент хоронили товарища. Ножами вырыли неглубокую могилу, засыпали тело, сверху набросали камней и, склонив, обнаженные головы над последним пристанищем друга, постояли в минутном молчании. Потом дали три прощальных залпа в сторону шоссе, откуда все еще били броневики и направились к просеке. Там уже никого не было. Не нашли мы и своих вещмешков. Около пяти километров мы шли по следам отряда, но поняли, что не догнать, потеряли слишком много времени. Решили переходить линию фронта самостоятельно. По пути попали на место недавнего боя наших передовых частей с наступающим противником. Взяли две плащпалатки, запаслись концентратами гречневой каши, захватили кастрюлю и ведро. Вместе с Женей Мясниковым подобрали для Русаченко хромовые офицерские сапоги (его были вдребезги разбиты), удалив из них остатки их бывшего хозяина с последующей простейшей обработкой, о которой, конечно, ни слова не сказали Жене Русаченко. Запасшись таким образом продуктами питания на дорогу, мы пересекли железнодорожную линию недалеко от разъезда Стекольный (мы, как командиры разведок, знали, что здесь должен был пройти отряд) и остановились на привал. Пока в ведре и пятилитровой кастрюле варилась каша, мы не сдержались и съели по концентрату в сухом виде. Потом навалились на ведро с кастрюлей. Съели все без остатка, но за такое упорство были жестоко наказаны… Мы попытались идти дальше, с трудом проковыляли около 3-4х километров и вынуждены были остановиться: животы вздулись, мы корчились от боли, идти не было сил… Завалились в кусты и полупроспали до утра, когда нас вдруг разбудил грохот артиллерийской стрельбы. Снаряды проносились прямо над нами. Оказалось, мы отдыхали на расстоянии каких-нибудь двухсот-трехсот метров от огневой позиции немецких батарей. Буквально на глазах у немцев, держа их (а они нас) на прицеле, мы пошли вперед (в направлении стрельбы пушек) через болото. Не успели еще ступить на твердую землю, как услышали окрик: «стой, руки вверх!» Подошел красноармеец, забрал оружие и доставил нас в свою часть. Полк, в который мы попали, находился в 2-3 км от деревни Аннолово. Немцы окружили его с трех сторон, его позиции расстреливала артиллерия, бомбила авиация. Не хватало продовольствия и боеприпасов, но полк сражался. За горячей похлебкой в разговоре с командиром полка, мы поделились своими наблюдениями, а он сообщил, что полк по приказу должен отходить на Павловск. Тут же у костра командир полка сознался, что это последняя еда, имеющаяся в наличии полевой кухни. Немцы мешают подвозу, бомбят. «Не знаю, чем буду кормить людей завтра» — добавил он уныло. Кто-то из нас троих высказал мнение, что к немцам существует подвоз продуктов и можно кое-что позаимствовать у них. Потом родился план организации приобретения продуктов. Мы предложили командиру свои услуги и он согласился. Но предложил участвовать в деле кому-то одному. Мы с Мясниковым крепко спали, когда Русаченко возвратился из ночной операции со взводом полковой разведки. Они без единого выстрела и шума доставили в расположение полка пять конных подвод с продуктами питания, предназначавшихся для немецкой части. Рано утром вновь двинулись в путь. Лес, где остался в трудной обороне полк, сменился редколесьем, потом с редким кустарником и вскоре мы подошли к расположенному на берегах р. Ижоры селу Аннолово. Недалеко от берега реки, прямо через сады и огороды – свежевырытые траншеи, и ни души кругом. Вот брошенная пасека. Открыли крышку улья – полно сот с медом. Пожалели, что выбросили ведро, а в желудке много не унесешь. По большому деревянному мосту перешли на другой берег. Здесь у самого моста остановилась полуторка и с нее спрыгнули десять ладных парней с автоматами, парой гранат у каждого, аккуратными рюкзаками за спиной.
Казанцев Авенир Иванович
Казанцев Авенир Иванович
26/VII-41 Прибыл в дивизию к вечеру. Были в роте. Прожили до 28-го. Ни черта с Вовкой не делали. Ходили на озеро купаться и ели землянику. Ночью 28-го сели на коней верхом и поскакали в боевое охранение на берегу озера д. Госкино.
30-го обстреляли нас немцы, и в этот же день пришла смена. Обратно пешком через совхоз. Ели ягоды.
Вчера 1-го августа ходили в бой, нарвались на свои мины. Немцы обстреляли из миномета. Потери незначительные.
Погода все время стоит ужасно жаркая.
2-го опять сидим в окопах. Идет свирепая перестрелка. Всюду гудят мины и снаряды.
3/VIII Ночью поход на горящую мельницу. Трофеи: пулемет и др.
4/VIII Получил из дому открытку. Вызвали в штаб полка. Оттуда на автомобиле за Лугу к Ленинграду в химроту на курсы (новое оружие, провались оно!) под огнем крупным.
5-7/VIII Жизнь в тылу. Отдохнули, помылись в бане, купались в озере. В общем, хорошо.
7/VIII Надели «обновки» и снова ночью в штаб полка. Идет дождь.
Разбили по ротам. Я в 1 раз сделал землянку. Сидим при штаб. батальоне.
8/VIII Ходили в наступление на с/х неудачно.
10/VIII Ночью пошли в 1-ю роту, оттуда в боевую охрану. Немец рядом, сидим как на горячих углях. За обедом приходится ходить на кухню км 2 через минное поле, сетку с током. Вообще, не понимаю, зачем мы здесь.
15/VIII Обстрелял немец. Есть потели. Полк почти в окружении. Пища с полей.
16/VIII Снова на новом месте. 83 рота. Рано утром показались немцы. Перестрелка. Весь день артминомет. Канонада. Сижу в окопчике, кругом песок. Бой вечером и на рассвете следующего дня. Большие потери у немцев, у нас ни царапины! Попадаем в окружение, отход. Остаемся втроем: я, Смирнов и Золотов. Сдаем огнеметы!
Совход Дзержинского. Знакомство со связистами. Гочаков.
19-20-21-22. Живу у связистов у штаба 2-го батальона
23/VIII Прошел с помкомвзвода по всем батальонам, искали огнеметы, нигде нет. Вечером отступили всей дивизией ближе к Ленинграду. 24-го устроились на место. 25 ездил верхом по тылам, искал огнемет. Нет. Пишу с хим.поста.
26-го авг. Отходим с полком дальше. 27-го стоим у речки. Запасли картошки, соли и муки. Дивизия в окружении…
28 на новом месте и опять на место к ручью. Весь день не слезал с седла. Кормят 2 раза в день. Хлеба 400
28 авг. Весь день в седле. Отходим по шоссе к Ленинграду. Видел Вовку Борисова, проезжал на грузовике.
29 авг. Стоим на шоссе. Со всех сторон немец. В окружении целый корпус. Зарезали жеребенка. Ели с мясом толченую картошку, хлеба совсем не дают. Дожди.
29 авг. Единственный выход через леса и болота в Сев.-вост. угол. Снова варим конину – замечательно, пекли лепешки из муки. Как хорошо, что есть запасы каши. 4 пары в повозках и 2 верховых неутомимы. Утром 30-го тронулись выходить из окружения, по дороге гроза. Лошади вязнут, об авто и речь быть не может.
31. Утро. Продвигаемся в Северо-восток. Ночь. Моросит дождь. Хлеба не дают. Снова пюре из картошки с кониной.
1 сен. Эти дни не вылезаю из седла. Идем тихо. впереди саперы прокладывают немцу дорогу.
А только перешли мост, сразу его немец взорвал, затем бомбил обозы, орудия, автомобили. Каждый день пюре и ночью дождик.
3/IX Днем ехали спокойно, выезжал опять вперед верхом обоза варить пюре. Затем дали НЗ – каша в пакетике – ели на обед. Вечером каша из ржаной муки, чай. Хлеба нет. Ночь была ясная, заморозило, продрогли до костей. Утро опять то же. Дорога отвратительная. Кони падают. Ушла одна верховая лошадь с седлом. День ясный, тепло.
4/IX Все время идем на север. Противник близко. Где-то прорвались танки.
5/IX Снова варим конину, дождь. Лейтенант поехал в разведку, прискакал раненный в ногу. Опять идем на север. много немецких самолетов.
6/IX Пришли на барак с обозом, стоим у болота. Противник впереди км 2. Кругом стрельба. Над нами воздушные бои. Сзади на несколько километров тянутся обозы, танки, авто, орудия. Варили грибную похлебку, достали рису. Весь день не слезал с седла, искал брошенные сапоги резиновые.
7. Сутки простояли. Утром тронулись в путь просеками на северо-восток. К вечеру немца оттеснили от дороги Ленинград – Детское Село и под обстрелом переехали полотно…
8. Ночевали на дороге. Зарезали 45-дневного жеребенка. Как телятина!..
9. Остановились на берегу р. Оредеж, впереди деревня занята немцами. Идут бои (д. Мина). Впервые глаза отдохнули на просторах полей, кони наелись вволю травы, а то моя верховая совсем исхудала. пьем чистую воду. Варили рисовую кашу. Все три повозки наши заняты ранеными, и сами мы стоим вместе с обозом медсанбата. Ночью слышны стоны, крики, бред – картина жуткая…
10. Эти дни стоят ясные, теплые, зато ночью просто страх как холодно. кончилась соль. Ездил верхом по всем обозам, достал у знакомых ребят. Каша!
Пекли кокоры из ржаной муки. Впереди деревня — но картошка под обстрелом…
11/12/IX – бросив все, пошли выходить болотами из окружения…
17/IX Добрались до Пушкина. Убило кобылу… Сам еле жив остался…
18/IX Утром вырвались из Пушкина. Привезли нас на Охту.
До 25-го жили на Охте. Был у наших 3 раза…
До 27/IX формировались на Майке. Обычная казарменная жизнь… 268
В ночь на 1/Х вышли на фронт – ст. Саперная. Сразу в бой…
2/Х – назначен посыльным при штабе полка от своей заград. роты. Сильно ранило Вовку Борисова!..
По 12/Х выполнял обязанности связного при штабе полка. Жизнь спокойная. Несколько дней провел при штабе дивизии с капитаном нашего батальона.
12/Х – отправились на курсы младших лейтенантов. Сначала в штаб армии, оттуда утром по берегу Невы в Лен. область. на Охту.
21/Х Занятия идут своим чередом, в день 10-12 ч. В город не пускают. С питанием неважно.
21-29. Занятия идут регулярно. 25-го стреляли из незнакомой винтовки. раз не попал.
27-29 октября выпал снег, метель, ночью сильный мороз. 29 вечером концерт бойцов-артистов из нашей армии, затем тревога.
21-го октября получил письмо из дому.
1 ноября. Приходила бабуся, молоденькая с Мухой – принесла посланный из дому лыжный костюм и вовкину планшетку.
2 ноября. Стрельбы «отлично». Вечером баня на Обводном до 2-х ч. ночи.
7 ноября. Праздники прошли тихо. В город не пустили. Был в кино, вечером концерт.
9/XI – Сегодня сбавили хлеб. Вместо 600 гр. – 400 г.
12/XI – Сегодня прочитал в газете «ожесточенные бои в районе Тихвина». Очень беспокоюсь за маму! Как-то она там?
17/XI-41. Получил письмо от Васильева Георгия Алексеевича.
20/XI – Снова сбавили хлеба. Теперь 300 г. Сахару прибавили с 20 до 30 г. Мяса 75 г. Овсянка 100 г. Макароны 30. Жиров 10-15 г.
29/XI – На ночных занятиях попали под бомбежку. Есть убитые и раненые – мне сильно повредило ударом ногу. Провалялся 8 дней.
30/XI – Начал ходить на занятия. В газете сообщение, что Тихвин взят немцами! Что-то с мамой?
10/XII-41. Начались зачеты. Скоро на фронт. Сообщение по радио, что Тихвин освободили от немецких войск с большими для него потерями.
Вальчук Молоко – 15 р.
Колпаков – 5 р.
Рубцов – 8 р.
Андреевский – 5 р.
12/XII-41. Прибыл на фронт в штаб дивизии, к вечеру 13 был в штабе 47. Назначен в роту автоматчиков. Командир Ципко.
14-15-16-17/XII-41. Занимаюсь со взводом на стрельбище, кушаю хорошо (подрубаю)…
19/XII. Выступили на передовую по приказу.
20/XII – наступали с 7 и 9 ротой, дуэль с немецким снайпером, перехитрил его, пролежав 4 часа на морозе в снегу, притворившись мертвым.
21-22-23. Три дня эти стоял со своими автоматчиками в боевом охранении. Кругом немчура, забрасывает всю ночь ракетами, жутковато, но интересно, нужно быть все время начеку.
Участвовал во взятии этого знаменитого противотанкового рва.
Полк стоит в Колпине, нас автоматчиков не трогают. Пополняемся.
31/XI – 1/I-42. Прибыло пополнение, занимаюсь с ним. До этого трое суток провел на заставе по сбору ППД и задерживал всех проходящих с фронта. Это задание было выполнено полностью.
По приказу командира полка придал часть автоматчиков в роты, в разведку, в штабы. Остались почти одни. Я помощник командира роты.
2/II-42. Так и не пришлось встретить как следует Новый год. Правда, выпили по 100 г водки и все. Сегодня написал открытки в Псков и Ленинград. Последние дни стоят сильные 30о морозы.
Помещаемся в небольшой комнатушке колпинского разбитого дома, круглые сутки топится печь. Обеды хотя и не хороши, но подрубаем много, побаливает живот, жар, кашель и вообще чувствую себя плохо.
6-17/I Случай со старшиной! Обокрал нас — 4 пайка, 1,5 л водки.
18.I.42. Ушли в Усть-Ижору на отдых и формировку. Принят там в кандидаты ВКП (б).
Розин Валентин Павлович
Розин Валентин Павлович
11.01.1942 Ленинград – кладбище живых трупов… Люди мрут как мухи! Многие знакомые уже ушли в вечность… Вась Васич… Бирк… Черт знает что такое, здоровые ребята и так глупо погибают. Выходишь на улицу – наблюдаешь демонстрацию гробов, их так много, что волосы встают дыбом. Кое-как сколоченный, бесформенный ящик, двухместный, трехместный, и просто в тряпках завернутого везут на саночках. Куда ни глянешь: гробы, гробы… В среднем, на сегодня смертность составляет 9-10 тысяч человек. Трамваи уже давно не ходят. Голодные, обессиленные люди, еле переставляя ноги, плетутся порой через весь Ленинград. Жуть! Опухшие, с истощенными лицами, люди напоминают воскресших мертвецов. Воды нет, света нет, топлива нет. Коптилка с машинным маслом решает проблему освещения. Ночью в морозном воздухе царит симфония разрушения, варварски сносящая все пригодное для отопления: деревянные постройки, заборы и т. д. Растет преступность, отнимают карточки, хлеб, в любое время дня. В магазинах по карточкам многих продуктов нет. Надежды на прибавку – никакой. Чувствую себя херово, ноги отказываются ходить, у Н. ноги – как бревна. Игоря на улицу не выгонишь. Переживем…
21.01.1942
…Зимний вечер долгий. Чего только не передумаешь в течение него. Вспоминаешь о прошлом, анализируешь настоящее, думаешь о том, что тебя ждет впереди. Из всех дум одна крепче всех: как бы суметь пережить это тяжелое время, как бы разъяснить вопрос с едой. Все время хочется есть, с нетерпением ждешь 6 утра, чтобы скорее выкупить пайку хлеба.
Хочется отогнать от себя назойливые воспоминания о прошлом, когда ты ел досыта, но сделать это никак не в силах – становится крайне досадно. Целый месяц со дня на день надеемся получить прибавку хлеба – и ни черта! За целый месяц уже не выдаются полагающиеся продукты, главное – жиры – херово! Если бы не Токсово и не тетя Лена, мы бы давно пропали. Только благодаря им мы еще немного продержались и не потеряли облик человеческий. Но сейчас эти источники исчезли: в Токсово поезда не ходят, а тетя Лена отказала, что будет дальше? Жутко подумать. Жалко Игоря – такой парнишка.
Ленинград еще в железном кольце блокады, ежедневно получаем прибавку в виде артиллерийского обстрела, хоть бы скорее раздавить гада! Ленинград – мертвый город. Народ в панике творит безобразие, весь город загажен, сломаны красивые заборы и ограды, жгут цокольные этажи..! Каждый день возникают пожары, пожарные со стороны наблюдают и греются – тушить нечем, воды нет.
22.01.1942
Этот день я традиционно проводил на лыжах в «Мельн. Ручьи» – какое это было время! Нынче, при всех условиях прекрасного зимнего покрова, еще не пришлось стоять на лыжах – до слез обидно! Но и не до лыж – ноги совсем отказываются, подняться по лестнице на второй этаж представляет собой довольно сложную задачу. Писем ни от кого нет. От родни, месячной давности открытки Г. только раздражают… Сколько ему не высылал – все мало. Очевидно, корреспондент пропадает. Особенно жаль посылки.
Стоят настоящие крещенские морозы – ух как холодно! Счастье, что есть дрова, а то бы совсем «труба»! Вообще зима – просто сказка, деревья убраны инеем, красивое небо, звездные ночи! При условии мирного времени эта зима оставила бы много приятных впечатлений и воспоминаний. Сейчас же вопрос «поесть» – заслоняет собой все прекрасное на свете! Обидно… Завод не работает. Безалаберность, хаос, произвол и беспорядок – царят повсюду. Скорее бы весна – переживем!
24.01.1942
Прибавили хлеба. Очень мало, но все-таки чувствуется моральный подъем. Очень плохо, что не выдают остальных продуктов (жиры, сахар!!), а то с этим хлебом уже можно было бы существовать, не думая о голодной смерти… Характерно, что в эти дни мне, Н. и сыну снятся сны о хлебе. А я сегодня во сне – в каком-то театре, после окончания спектакля стоял в очереди в буфет за пирожными, но конечно… не досталось!! Сегодня – 18 лет назад хоронили Ильича… Сегодня такой же жуткий мороз, как и тогда – в 1924 г. Хотел сегодня (суббота) идти до Токсово на лыжах, но очень большой риск в такой мороз, с кусочком хлеба пускаться в такое путешествие, подожду более теплой погоды. Просмолил лыжи, смазал ботинки, но, как говорится, «видит око, да зуб неймет».
Горит здание за зданием. Эпоха «буржуек» войдет в историю Ленинграда. Очень жаль, что горят все хорошие капитальные здания. Хлеб на рынке – 50-60 р. – 100 г. Папиросы – 60-80 р. пачка. Пачка табаку за 2 р. – 200 г. Хлеба. Вязанка дров из 20-ти полешек – 80-90 р. Люди мрут…
29.01.42
Вода… Уж и без того на проклятого ленинградца все невзгоды и лишения, а тут еще безобразие с водой! Город перекрыл подачу воды. Для того чтобы достать немного воды, необходимой для хозяйства, приходится стоять в очереди у к. канавы – это еще полгоря. Пекарни, не получая воды, прекратили выпечку хлеба. Народ сутками стоит в очереди за куском хлеба и может не получить. Подорвали последний и единственный источник существования… Жуть! Дело дошло буквальным образом до убийства. Народ мрет… И, видимо, никому до этого нет дела. Кругом творятся чудовищные безобразия и преступления – милиция не действует, сейчас ее хватит только на то, чтобы самим остаться в живых, за счет (намеченных) ими жертв. Гады!! Сегодня у меня вид особенно приятный – морда толстая, распухла, ноги еле передвигаются! Но ни черта! Злее будем, так дешево погибать не собираюсь. Скорей бы потеплело – пойду на лыжах в Токсово. Почта не работает, писем ни от кого нет. Страшно хочется чего-нибудь выпить и плотно бы закусить! Ха! Ха! – очевидно несбыточные мечты! А кто знает? Может, через месяцок и стукнем о столик?
4.02.42
Тяжелый месяц январь позади…
Прожит «месяц смерти», голодный месяц… Тысячи людей не пережили тяжелых испытаний и навсегда ушли в вечность. На сегодняшний день смертность по Ленинграду, говорят, составляет 20 000, но, по-моему, эта цифра далеко не точна. Умирают целыми семьями. На улицах везде трупы. На Карповке рядами лежат на снегу сотни трупов, грузовиками их транспортируют на кладбище, а там рабочие с заводов, в порядке трудовой повинности, роют общие могилы и укладывают туда их штабелями. Да, настроение жуткое! <…> Этот голод ужаснее голода в Поволжье в 1919г. На фронтах, особенно Ленинградском, очевидно, дела не важны, т. к. с подвозом продуктов все также плохо. Сил не хватает ждать и надеяться. Хлеб хороший, но его совершенно недостаточно при отсутствии остальных продуктов. Завтра, не взирая на мороз, хочу предпринять рисковое путешествие до Токсово. Думаю утром пораньше выйти. Смазал лыжи, приготовил рюкзак. Только бы не подвели ноги! Ну, как-нибудь доползу! <…>
11.02.42
Еще одна победа! Прибавили хлебушка. Мало. Чем больше организм тощает, тем больше хочется есть. Я в состоянии съесть за один прием кило-два хлеба. Варить нечего. Жиров нет. Ну, что ж, и на том спасибо правительству! Угроза голодной смерти понемногу слабеет. Авось переживем!!
О Токсове:
Можно смело сказать, что это было действительно ужасное, рисковое и неблагодарное путешествие! Куча неприятностей свалилась на мою голову. Во-первых, по пути туда меня угораздило заблудиться – пошел не по той дороге и попал вместо Ручьев на Ржевку – это пахло крючком километров на 10. К Токсову добрался к вечеру чуть тепленький. Лыжи половину дороги пришлось нести на плече: лыжни нет, а идти по льду на руках сил не хватало. Ив. Павл. дома не застал, переночевал в холодном помещении, промерз насквозь и совершенно не спал. На другой день, кроме двух конячих ног, ничего не удалось достать. Выбрался из Т., по счастью, на военной машине – это меня спасло, а то обратно бы не добрался. Мироновы – сволочи! Чувствую себя плохо.
13-е февраля 1942 г.
День рождения сына. Моему чаду исполнилось семь лет. Время бежит… Несчастливое для него время!!.. В лучших условиях надо бы было выпить по этому поводу, ну что же, и выпили водички с пайкой хлебца. Подарил сыну <…> на костюмчик и альбом для открыток. Довели. Надюша извлекла баночку консервов, специально для этого дня оставленную, выменяли две вязанки дров на 400 г хлеба. Пообедали удовлетворительно.
Начинают выдавать понемногу продуктов, выдали крупы: мне – 0,5 кг, Н. и И. по 0,25 кг. Ожидается выдача масла. Становится чуть полегче. Говорят, что Понкова с работы сняли, за «хорошую работу», и как будто бы в Ленинград приехал Микоян (?). Если вопрос с улучшением выдачи продуктов наладится, то честь и хвала Микояну! Много рабочих уехало по вербовке на Ладожское озеро на разгрузку-погрузку продуктов – тоже действенные мероприятия. Мог бы уехать и я, но не дали, – возможно, на этом деле я прошляпил, т. к. по крайней мере там будут прилично питать, а это все.
Вчера разрешили очень важную проблему – всей семьей вымылись в корыте – замечательно! Эх! Покушать бы! (14-2-42-01:30)
16.02.42
Хлеб на рынке становится несколько дешевле. Если несколько дней назад 100 г хлеба стоили 50-55 рублей, то сегодня 100 г можно купить за 25 р. Зато цены на табак и папиросы взвинчены до сумасшествия: табаку вообще мало, а папиросы (например, «Звезда») – пачка стоит100 рублей. «Беломор» – 400-500 г хлеба. Из рыночных деликатесов надо отметить столярный клей, который имеет право обмена наравне с остальными продуктами. Плитка клея – 35-40 г – употребляется для приготовления студня. Вчера купил 3 плитки, сегодня испробуем с конячей ногой (копыто). На рынке продается и масса хороших вещей: торгуют в большинстве случаев эвакуирующем из Ленинграда. Но денег нет! Только еще выдали на вторую половину декабря, да январь целиком за заводом. Из продуктов подбросили еще крупы, выдали еще такую же норму за вторую декаду февраля, почему-то не слыхать о масле, надо бы жиру. Нормы продуктов (на рабочего): крупа – 2 кг, масло – 0,8 кг, мясо – 1,5 кг, сахар – 0,96 кг.
24.2.42
Прошел День Красной Армии. Ждали прибавления продуктов и хлеба – но нет! Вот уже две ночи под Ленинградом страшная канонада, очевидно, наши жмут, но и он не спит. Опять практикуют артиллерийский обстрел города. Нашему дому положительно не везет, опять в ту половину дома закатил из дальнобойного. В общем, полдома расковырял основательно, придется, очевидно, перебираться в другое жилье. На днях, возможно, удастся разрешить вопрос с эвакуацией Н. и И. Если будет возможно, то провожу их до Ладоги. Хорошо хоть бы их-то отправить в деревню, там все-таки есть картошка и хлеб. Ну а мне придется, очевидно, медленно подыхать здесь одному – чувствую, что чем дальше, тем хуже. Организм тощает, а поддержать нечем. Перспективы на фронтах не радуют. Наша армия истощена и вряд ли сумеет держать оборону, не говоря уже об активном наступательном действии.
Умер Димка Яковлев – не выдержал, бедняга. Хороший был парень. Наверное, не выживет и его друг Аркадий Титкин, сегодня заходил ко мне – вид жуткий. Хотел бы скушать кило-два хлеба! (25-2-01:00)
28.02.42
Итак, еще месяц испытаний остался позади… Голодно! Но чуть полегче, благодаря тому, что подбросили немного продуктов. Впереди еще 1-1,5 месяца холодной зимы, а там и апрельское солнце немного подбодрит народ, лишь бы не было перебоев с продуктами! Иначе – всем смерть. Я иногда чувствую себя ничего, а периодами – жутко, не могу двигаться. Завтра должны явиться на завод работать. Бог мой! Какие с нас работники: большинство мужчин идут по улице с палочкой, являя собой жалкий, старческий облик. И это в 30 лет! Ну ладно! Попробуем поработать! Игорь, Надя – отлично! Игорь – вообще герой!
<…>
8.04.42
…И напрасно надеялся… Это было позавчера. По счастливой ошибке я был назначен дежурным по кухне В.У.П.А. Надо честно признаться, что за все время войны я первый раз наелся досыта: мясо, рыбу, хлеб, желе, соевое молоко… Нарубался до того, что вот уже прошло два дня, а я равнодушно отношусь к завтраку, обеду – порой даже не хочу есть. Просто чудо! Вообще надо сказать, что с переходом на котловое довольствие я стал себя чувствовать гораздо лучше, даже физически окреп. Посмотрим, что дальше будет, во всяком случае: раз в желудке что-то есть, то и самому веселее становится. Н. тоже хлебом обеспечена – химичит с карточками. Сына устроил в круглосуточный очаг, там его хорошо кормят. 14 марта эвакуировалась теща с Шурой работают в Сибири. 3 апреля умер тесть М. Т. Жаль старика, но помочь ему было нечем – его болезнь быстро прогрессировала и в очень короткое время превратила здорового в жалкую гнилушку. Итак, весна в полном разгаре. Все ленинградцы в порядке трудовой повинности работают по очистке улиц и дворов от снега. Работа колоссальная. Гитлер сделал пасхальный визит в Ленинград. В канун пасхи был большой налет авиации – набросал «игрушек», разрушил несколько жилых домов. Надо полагать, что скоро начнутся «горячие деньки».
23.04.42
Весна в полном разгаре… Все время стоит великолепная, теплая погода. Вскрылась Нева. С 15 апреля пустили несколько маршрутов трамваев. Ленинградцы до того отвыкли от трамваев, что с открытыми ртами останавливаются при виде идущего трамвая. Начали работать несколько кинотеатров. Я на В.У.П.е – нач. клуба, вероятно, по ошибке наладил демонстрацию кинофильмов, почти каждый день пропускает кинокартину. В общем, внешне у нас как будто бы все в порядке. Но Гитлер, зараза, начал сильно беспокоить – каждый день активный арт. обстрел. Даже ночи все напролет жуткая канонада. Ну, может, все это в нашу пользу, скорее бы какой-нибудь конец. Все страшно надоело. Сегодня – окончание учебы этой очереди В.У.П.А. Что будет дальше? – неизвестно. По всей вероятности пойдем трубить на завод. Скоро веселый праздник 1 мая, а на душе очень скучно. Не радует ничто! Ни новая квартира, ни вещи… Единственным приятным моментом можно считать то, что обещают к 1-му выдать горилки! Эх, мать-честная! Хоть выпьем с горя, авось, чуть веселее станет. Сегодня заходила утром Тимшина М. В. с ужасным известием – ночью умерла Ирочка – жаль девочку, сгубили ее в яслях. Мы все – я, Н. и Игорь встретили весну <…>, уж больно он тяжело сейчас переносится. Ну, как-нибудь !!
23.5.42
Проходит май… Одиннадцать месяцев войны с проклятым врагом. Ленинградцы под влиянием наступившей весенней погоды и от майских выдач продуктов понемногу «оттаивают». Выдали на праздник горилки – немного встряхнулись. Немец продолжает запугивания: изредка совершает налеты, но они не имеют никакого успеха. Довольно часто ведет арт. обстрел – это хуже. Все районы Ленинграда уже пострадали от снарядов. Но ни черта! – нас теперь и это не пугает. Ленинградцы, оставшиеся в живых, <понимают, что мы победим> бесславного вояку, мерзавца Гитлера!
Вот и сейчас: тишину наступившего вечера и прекрасной белой ночи нарушают трескучие разрывы. Стреляет где-то рядом с городом, очевидно, с бронепоезда. Идет обстрел нашего района. Эта «симфония» даже немного развлекает. Вначале слышно глухой звук выстрела орудия, звук опережает летящий снаряд, затем летит со свистом сам снаряд и… кажется, совсем рядом с домом раздается оглушающий разрыв снаряда. Сволочи! Сегодня особенно активно ведется обстрел. Где-то вдали рявкают наши пушки, очевидно, с кораблей дают ответ. В В.У.П.е жизнь идет своим чередом: кино, концерты, танцы и т. д. Нач. клуба хватает работы. Завязал знакомство с радиоцентром, позже – с чемпионом Ленинграда по шахматам – мастером Лисицыным (хороший парень!). На заводе – тоска! Все в армии! Скоро и мы, очевидно, определимся!
16.02.44
Как много пережито за эти почти два года! Эвакуация из Ленинграда под Москву в г. Раменское, болезнь <…>, выздоровление и снова работа! Все это пережито, я едва на ногах. Спасибо другу жизни Надюше, она вытащила, а то бы – гроб! Самое непростое из всего пережитого – это разрыв родственных отношений с Г., с братом… <…>
Семенова Клавдия Андреевна
Семенова Клавдия Андреевна
Фокин Владимир Васильевич
Фокин Владимир Васильевич
"День начался не как обычно; встали 6 ч. 30’, позавтракали, пошли на завод. По радио все время передают музыку; в воздухе бесконечно патрулируют самолеты. Погода стоит солнечная, а поэтому самолеты летают на больших высотах.
К 8 часам пришел на завод, на заводе как обычно – все взоры устремлены на выполнение программы.
В 11 часов по радио сообщают, что в 12 часов 22 июня слушайте выступление главы правительства В. М. Молотова. Все с нетерпением ждут назначенного часа. К 12-ти часам я находился в саду у Боткинской ул. В это время выступал Молотов с сообщением о том, что на СССР вероломно напала фашистская Германия, без объявления войны. Это сообщение на меня произвело потрясающее впечатление, ибо я чувствовал, что завязывается великая мировая бойня; да к тому же мы почти не имели передышки после Финской войны. По окончании работы на дворе был общезаводской митинг. В 19 часов услышали первые выстрелы зенитных орудий, но тревоги не было.
23/VI-41
В 1 час ночи объявлена первая воздушная тревога. В воздухе много самолетов, трудно понять чьих. Большое количество светят прожектора.
К 8-ми часам иду на работу. Работаем по-старому, но напряженно, все прислушиваются к микрофону. В 15 часов объявлена тревога, все в панике бегут во двор завода, а отсюда в Выборгский сад культуры, прячемся в траншеях. Я с Колесником остаюсь в мастерской. По окончании работы все занимаются оклейкой стекол бумагой. В садах, на стадионах и на некоторых улицах начитают рыть траншеи. Мне особенно жаль стадионы, которые портят основательно: стадион з-да «Светлана», «Красной зари» и др.
Начинается усиленная мобилизация в армию, на заводе отдельным рабочим дают брони, мне не дают.
24/VI-41
Внимательно следим за сводками Информбюро, которые сообщают о быстром продвижении немецкой армии и потери наших городов.
Получаем с Марусей удостоверения на очередной отпуск, собираемся ехать к детям, которые находятся в деревне с Марусиной мамой.
Во всем «Лесном» идет усиленная копка траншей. В основном роют ремесленники. Ломают палисадники и деревянные заборы. Сдавал экзамен в ин-те.
25/VI- 41 года.
В отпуск не пускают в связи с военным временем. Маруся хлопочет отпуск на три дня на себя для привозки детей.
На заводе работаем по 12-16 часов, без выходного дня. Во время работы объявляется воздушная тревога, все в панике бегут из цеха, прячутся в траншей в саду Д.К. От этого получается большая потеря рабочего времени.
28/VI-41
В отпуске Марусе отказывают. Мы беспокоимся за судьбу мамы с детьми. В городе начинается эвакуация детей. Завтра Маруся с Полиной решают ехать самовольно к детям. Маме послали телеграмму.
29/VI-41
Маруся с Полиной поехали за детьми. Клава с Сережиной Шурой собираются эвакуироваться.
30/VI-41
Рано утром приезжает Маруся, вид ее не подлежит описанию, она очень измучена, растрепана, вид ужасен, я за нее испугался. На мой вопрос: «Где дети, что с ними случилось», — она ответила: «Все в порядке», — и заплакала. Оказывается, они доехали только до Луги и дальше поезда не шли, дорога была разбомблена. Тогда они пытались дойти пешком, но в силу большой бомбежки идти не могли и вернулись.
Из ин-та пришло извещение о закрытии его ввиду военных действий.
1/VII-41 года
Сильно беспокоимся о детях, о их судьбе. Посылаем телеграмму о том, чтобы мама выезжала одна с детьми. С работы спешим домой, думаем, что, может быть, есть какие-нибудь известия о детях.
2/VI-41
Провожаем Клавдию с Шурой. Клавдия едет с неохотой, она также переживает за судьбу наших детей. Если бы были Алик и Юра, то Маруся бы вместе с Клавой эвакуировалась. Провожали Клаву: Алексей Ильич, Шура, Сергей, Маруся и я. Вокзал переполнен эвакуированными. После проводов пошли все в кинотеатр «Титан». Сергей обиделся на меня, зачем я взял дорогие билеты в кино (3-50 к.).
3/VII-41 г.
Посылаем маме телеграмму и денег 200 рублей. Немного успокоились за детей тем, что из Ленинграда детей эвакуируют в те же районы (Старой Руссы, Дно, Пскова).
5/VII-41
Маруся пытается одна пройти к детям пешком, так как поезда не ходят. Но дальше Луги дойти не может. До нее дошли слухи, что немец взял Псков. Это сообщение окончательно меня убило, мне настолько тяжело, что я в этот день неоднократно плакал. На заводе работа не идет на ум, думаешь только о детях.
6/VII-41
Ходил в Смольный, наводил справки о детях в областном эвакуационном пункте. Но безрезультатно. В Смольном узнал от посетителей, что население большинство скрывается в лесах. Боюсь, как бы мама с детьми не рискнула пойти в лес, тогда, надо полагать, что они погибли.
7/VII-41
Думаем только о спасении детей, нет других мыслей и вопросов. Сегодня Маруся ходила в Смольный, ей сказали, что из тех районов эвакуировали только население, близ находящееся к железной дороге. Но наши живут за 40 км от железной дороги. Так что они наверняка не эвакуированы.
10/VII-41
От нашей мамы получили письмо, которая находится в городе Курске у Миши. В письме она пишет, что старается приехать к нам в Ленинград. Сегодня в день было восемь тревог, но налетов еще не было. Народ нервничает, из-за тревог опаздывают на работу, продолжительное время приходится стоять в парадных.
11/VII-41
Маруся, Полина и я ходили на Варшавский вокзал, узнавали, нет ли сообщения с Псковом. Но этого сообщения еще не восстановили, да и восстановят ли. На вокзале дали маме телеграмму. Хотя говорят, что этот район занят немцами, но телеграммы принимают. Они, наверное, по месту назначения не доходят. Из газет узнали, что в Москве в Кремле есть оргбюро по розыску пропавших граждан. В Москву написали письмо о оказании нам помощи в розыске детей и матери.
13/VII-41
На заводе проводят запись в добровольческие отряды по борьбе с воздушным десантом. Партийцы должны записываться в обязательном порядке. Народ записывается «скрепя сердце», особенно это заметно у Кораблева, Мочалова, Баранов Анатолий в силу трусости не записался совсем.
Марусин брат Костя идет в армию.
15/VII-41 г.
Работа проходила с большими перерывами ввиду воздушных тревог. Мне как мастеру трудно работать. Администрация спрашивает выполнение задания, а его не в силах выполнить. Особенно большой прорыв на участке «И. У», которые собирает Никольщенко. После работы ходил в Смольный, наводил справки о детях, но безрезультатно. Из Москвы на мое письмо ответа еще нет.
19/VII-41
После ночной смены поехал на Варшавский вокзал к Николаю Шпак, который там работает диспетчером при комендатуре. Просил его, чтобы он приложил усилия к розыску детей. Он мне сказал, что проехать в этот район уже невозможно, он занят немцами. Он познакомил меня с комендантом станции Пскова, который мне рассказал о всем существующем положении того района, где находятся мои дети. Он сказал, что немецкие войска так быстро пришли туда, что население не успело эвакуироваться. После этого я заключил, что наши дети остались на оккупированной территории. Но, в свою очередь, ждал известия из Москвы. После этого разговора я с Николаем сел в трамвай, и мы поехали домой. Он мне жаловался на тяжелый характер Нины, с которой он разошелся. Но о разводе он сожалел, ему жаль было также расставаться с Лялей – дочерью.
22/VII-41 г.
Месяц войны. Первый массовый налет на Москву в количестве 200 самолетов.
24/VII-41.
Эвакуируется Нина с Лялей.
Получили от Клавдии письмо. Остановилась она в гор. Молотовск. Вызывали в Райвоенкомат, проверяли документы.
Население мобилизуют на оборонительные работы. Я также с утра до ночи работаю, приходится работать, по суткам не выходя с завода.
27/VII-41 года
Получил известия из Москвы, сообщающие о том, что детей наших в списках эвакуированных не оказалось. Это письмо убийственно подействовало на меня, кажется, нет никаких возможностей найти Алика и Юру со старухой матерью.
30/VII-41 года
Работа идет напряженно. Меняева сняли. Начальником поставили Атаяна. Ребят с работы снимают на военные занятия. Лица, ранее записавшиеся в отряды по борьбе с воздушным десантом, сейчас направляются в партизанские отряды и добровольческие. Из цеха ушли в эти отряды следующие товарищи: Мочалов, Кораблев, Синичкин, Васильев, Гуменков, Васильев, Никонов, Кузьмин П. и др. Уходит в армию Саша Полинин.
2/VIII-41 года
На работу опоздал на 30’ из-за тревоги. Трамваи ходят с большими перебоями.
7/VIII
Услышал, что наши ребята, ушедшие в партизанские отряды, действуют в районе, где находятся мои дети. После работы в месте с Сашей Ипатовым поехали на Охту к Полозову, который являлся начальником штаба отряда. Но он помочь ничем не мог. О детях бредим с Марусей день и ночь, жизнь стала безразличной. С продуктами становится все труднее и труднее.
15/VIII
Ходят слухи о том, что наш завод будет эвакуироваться. Рабочие работают лениво, администрации в цеху не видно. Стрежнев ходил сегодня по мастерской и списывал оборудование.
17/VIII-41
Начало эвакуации завода. приступили к снятию станков. Работаем день и ночь. Особенно работают по погрузке Журин, Глебов, Синичкин, Егоров и я.
19/VIII
В цеху собираются группами, все говорят об эвакуации. Особенно спешат уехать-убежать парторг Смирнов Саша, Стрежнев, Топориков, Федонюк и с ними Беликов.
В этот день уходит первый эшелон, в котором уезжают Шура с Настей, Ольгой и Мария наша. Они так спешно уехали, что даже с нами не попрощались.
21/VIII
Погрузка идет так же усиленно, первый цех уже целиком погружен. Отправляется второй эшелон, в котором уезжают Смирнов, Стрежнев, Топориков, Горожекин и им подобные трусы.
26/VIII
Мы с Марусей погружаемся в четвертый эшелон на Нейшлотском переулке. В вагоне подбирается веселая компания. Силигин, Горнов, Кромчанинов, Киселев, Степанов, Соломонов, Цветков, Глебов, Москвин и др.
2/IX-41 г.
Вводится карточная система на продукты питания. Наш эшелон перегоняют с Финляндского вокзала на Варшавский.
6/IX
Первый обстрел города из дальнобойных орудий района Московского вокзала.
8/IX-41 года
Мы стоим так же на Варшавском вокзале. Около шести часов вечера над Пулковым я заметил группу самолетов, состоящую из 16 легких двухмоторных бомбардировщиков, шедших на высоте 900-1000 mt. Это были немецкие. Наши зенитки открыли ураганный огонь. Самолеты шли в сплошном разрыве зенитных гранат. Дошли они до вокзала, не нарушая боевого строя, развернулись на восток и стали бросать зажигательные бомбы. Когда они летели надо мною, то я сильно перепугался, ибо думал, что они будут бросать бомбы на наш эшелон. В это время вспыхнуло много очагов пожара: три в районе станции, на электростанции, на мельнице им. Ленина, и очень большой силы был пожар на Бадаевских складах который продолжался до утра следующего дня. Весь этот район стоял в сплошном дыму. После бомбежки самолеты так же строем повернули обратно. Этот налет потрясающее впечатление произвел на всех людей. Я убедился, насколько бесцельно ведет огонь зенитная артиллерия. Маруся в это время была в Лесном.
9/IX-41 года.
В 1 час ночи воздушная тревога. Не успела прогудеть сирена, как началась стрельба зенитной артиллерии. Начинает бомбить фугасными бомбами район вокзала. Слышим свист падающих бомб. От страха все прячутся под вагоны. Я стою у вагона и во время свиста снаряда инстинктивно прижимаюсь к вагону, под которым сидит Маруся и Валя Мишуринская. Со страху Андрей Степанов куда-то убежал. С началом дня народ начинает расходиться из вагонов по домам. Горлов в эту ночь ночевал дома, в их районе была сильная бомбежка, и поэтому с испугу он прибежал в вагоны и решил не ходить домой. Всюду становится страшно. Мы с Марусей остаемся в вагоне.
10/IX-41
Становится голодно, белого хлеба не дают. Обедали в ресторане, платили по коммерческой цене; котлеты по 7 рублей, пирожные по 4 рубля. В 22 часа сигнал «Воздушная Тревога». Народ в панике выбегает из вагонов, бегут в бомбоубежище под вокзал, старухи и дети плачут, не могут вылезти из вагона. Я, Маруся и несколько других товарищей остаемся дежурить у вагона. Особенно большую трусость проявляют: Кромчанинов, Сузлич и Маруся Степанова, которые сидят все время под вагонами. Да вообще стоять на открытом месте очень опасно, падают и бомбы, а еще больше осколки от зенитных снарядов. Бросает фугасные и зажигательные бомбы во всех концах города. Особенно сильно горит церковь недалеко от Бадаевских складов.
Во время этого налета во многих местах города пускали разных цветов ракеты. Я думаю, что это сигнальные ракеты, но что это за сигналы, — трудно понять. всю эту ночь мы не спали, тревога объявлялась четыре раза.
11/IX
Народ теряет надежду на эвакуацию. Немец усиленно начинает бомбить. От страха бомбежки некоторые убегают по домам. Мы с Марусей приходим ночевать к отцу. В 11 часов ночи сигнал «ВТ», и сразу слышим сильные разрывы. Отец, Антонина и Рита бегут в бомбоубежище, мы с Марусей остаемся лежать в постели. Очень хорошо слышим противный свист падающих бомб, которые несут народу смерть. В городе кругом зарево, в воздухе сплошные огни от ракет, разрывающих снарядов и прожекторов.
12/IX-41
Смотрел разрушенные дома от бомбежки прошлой ночью. Особенно много пострадало народу в разрушенном доме на Клинической улице, на Боткинской и у Финляндского вокзала. Картина разрушений очень жуткая. Днем была воздушная тревога, народ так напуган, что сразу бежит в щели, в парадные и в бомбоубежище. Ночь ночевали в вагоне. В течение ночи было три тревоги. Я перетрусил основательно и у вагона не мог оставаться, убежал в вокзал в бомбоубежище. Решил больше не ночевать в вагоне.
13/IX-41
В течение дня не могли нигде пообедать, в столовых нет ничего. В Лесной не могли доехать из-а неоднократных тревог. Остались ночевать у отца. Ночью опять был налет, бомбежка была основательно, дом все время колебался, близко был к тому, что разрушится. Отец, Антонина с Ритой в панике убежали вниз. Антонина эту ночь ночевала в бомбоубежище. Сергей работает на оборонных работах, он тоже собирается с заводом эвакуироваться.
15/IX-41
Сообщают, что эвакуация отменяется в силу блокады города. Все разъезжаются по домам. В Лесной мы не доехали, остаемся у отца. Ночью был сильный налет. У отца оставаться весьма страшно, в Лесном более спокойно. Алексей Ильич работает на оборонных работах с ремесленным училищем.
17/IX-41
Сегодня был на заводе. Начали ставить станки. По установке станков работают Журин, Глебов, Колесник и я, те, кто ломали, они же теперь и восстанавливают. Во время эвакуации много поломали ценного оборудования, ибо за погрузкой никто не следил, все пустили на самотек, каждый начальник думал только о том, как бы скорее удрать. Маруся не работает, сидит дома, думает все об Алике и Юре, эта мысль не покидает нас ни на минуту. Вот время идет к зиме, а они у нас уехали во всем летнем. В чем будут ходить зимой – не имеем представления.
20/IX-41
С Колесником оборудуем слесарный участок. Работать достается очень тяжело. С продуктами становится все тяжелей и тяжелей. В столовых кормят только первыми блюдами, изредка продают булки.
23/IX-41
Меня с Колесником назначили мастерами слесарного участка. Готовимся к работе выпуска ППД. На токарном участке мастерами Журин и Кромчанинов, на фрезерном Глебов и Буняев.
24/IX-41
Снова начали работать после эвакуации. Работать очень трудно, нет ни технологических процессов, ни инструмента, ни приспособления, работа сложная. Работаем по 12 часов.
27/IX-41 г.
Сергей тоже не эвакуируется, его переводят работать в 4 цех, на сборку ППД. Он переехал жить к нам. Вчера приходил к нам Алексей Ильич. Мне обидно на Сергея и Алексея Ильича, которые ни разу не спросят о судьбе наших детей, все целиком поглощены личными вопросами и своими женами.
3/Х-41
Вечером собираемся все у нас, обедаем за одним столом. Сергей приносит с огорода, где он работает на оборонных работах, брюкву, что составляет для нас третье блюдо.
Работать становится невыносимо, Атаян «долбает» за работу ежечасно. Работу налаживаем своими руками. Журин, Глебов уже получили по выговору.
5/Х-41
Сигналы воздушной тревоги не дают спокою, часто отрывают от работы. В бомбоубежище бегаем тогда, когда поблизости упадет бомба. Сегодня днем во время налета была сброшена осколочная бомба на завод, она упала между третьим и вторым цехом. Осколками убито два пожарника, пострадал незначительно Канутин. Рабочие все больше боятся воздушных тревог.
7/Х-41 года.
Норму хлеба получаем 400 гр. В магазинах большие очереди; в очередь становятся с 2 часов ночи, и в результате ничего не получаем. Сергей, видя, что Маруся живет на иждивенческой карточке, и беспокоится, что его норма перепадет Марусе, уходит жить в Старую Деревню к себе.
10/Х-41 года
Маруся поступает на завод Энгельса, в контрольный отдел. Пошла работать на Энгельс с той целью, что близко от дома; трамваи не ходят или очень плохо ходят. Я с завода больше хожу пешком. На заводе до 20 часов работаю мастером, а с 20 до 23 часов рабочим, Атаян основательно измотал и морально, и физически. Сегодня он заставил вторые сутки работать Дудкина, у которого температура 38о, и он еле стоит у станка.
13/Х-41 года
С Марусей видимся мало, я больше ночую на заводе. Голод ощущаю все чаще и чаще. В столовой дают только по две тарелки супу из бобов. В столовой нет ни ложек, ни тарелок, приходится носить все из дому.
17/Х-41 года
В течение дня тревоги повторялись восемь раз, почти целый день не работали, отсиживались в бомбоубежище. Как обычно, мы с Колесником остаемся в цеху. Во время тревоги стояли у цеха и отчетливо слышали противный свист падающей бомбы, а потом увидали ее в воздухе, от страха мы с Колесником прижались к земле. Эта бомба упала на Гарднеровском переулке около угла проходной кабины, врезалась метра на два в землю и не взорвалась. В эту же тревогу были сброшены бомбы на набережной около завода. Есть убитые и раненые.
20/Х-41 года
Начало зимы. Мороз стоит 15о, выпал глубокий снег. Я работал целые сутки. Чувствую сильную усталость от недоедания и от большого рабочего дня. Утром приходил Костя, принес два сухаря и грамм 40 масла, чему мы с Марусей были рады. Видно, Костя сам не доедает, а старается все нам принести. Говорили с ним о наших детях и маме. Он очень сочувствует нам в таком большом горе, но помочь ничем не может.
27/Х-41 года
От голода некоторые начинают пухнуть. Это зрелище меня поражает, я никогда не думал, что от голода человек может так пухнуть. У меня на участке пухнет Малинин, Майоров. Все рабочие только и говорят о хлебе, но его нигде не купить и не достать. Администрация завода и цеха о рабочих не беспокоится, в цеху холодно, работать невозможно.
29/Х-41 года
Днем и вечером неоднократно повторялись тревоги. Рабочих не выводят из цеха во время тревог до тех пор, пока где-либо поблизости не упадет бомба, что нервирует рабочих. Вечером во время тревоги на завод было сброшено много зажигательных бомб, отчего получились очаги пожара у 1 цеха, у 8 проходной, на 17 корпусе, у 7 цеха, сильно горел 3 цех. Мы с Колесником затушили 15 зажигалок у 1 цеха, 8 проходной, 7 цеха и во дворе завода.
1/XI-41
Атаян буквально не дает житья на работе. Сегодня приказом по цеху снял с работы мастеров Журина, Глебова, и старших мастеров перевел в сменные Лапшина, Буняева. Мы с Колесником пока работаем, но работать нет сил. Я чувствую, что руководство Атаяна неправильное, но жаловаться на него некому, он пользуется среди дирекции авторитетом, притом же он орденоносец.
3/XI-41
С работы ушел в 1 час ночи, домой пришел в 215 часа, сильно устал. Сегодня подал заявление начальнику цеха об освобождении меня с мастеров, работать мастером нет никаких сил. Колесник тоже подал об освобождении его от старшего мастера. Но Атаян нам в просьбе отказал. Голод берет свое засилье среди рабочих. Среди рабочих количество опухших все увеличивается и увеличивается. Веткин так сильно опух, что не может передвигаться. Пухнет также Плявин, Колосов, Лебедев. Малинин не работает, наверное, уже больше не вернется на завод.
6/XI-41 года
Вечером во время трансляции доклада Сталина началась тревога, но радио продолжало транслировать доклад.
Все рабочие в это время сидели в бомбоубежище. Бомбы падали так близко, что здание все время колебалось. Были сброшены бомбы на фабрику «Работница», разрушен дом на пр. К. Маркса, около ВДК у завода Ворошилова. Тревога продолжалась до 11 часов вечера.
7/XI-41 года
24ая годовщина Октябрьской Революции, но этот праздник прошел в простом обычном дне. Маруся на этот праздник приглашала Алексея Ильича, Полину, Тому, и был Сергей. Этот праздник они отметили ничего, каждый приходил со своим вином, которого выдавали 0,5 литра и хлебом 350 гр. Меня в этой компании не было, я целые сутки работал.
12/XI-41 года
Сергей, видя, что одному жить трудно, переезжает опять к нам, да притом же и Маруся стала получать рабочую карточку. Я с Сергеем взгляды на жизнь не разделяю, он беспокоится только о себе, только о своей жизни, а на остальных ему наплевать. Подчас занимается «моклачеством» — скупкой краденых карточек, что мне очень не нравится.
На улице настоящая зима, мороз 26о. В цеху невозможно работать от холода, пар в цех не дают. Холод и голод окончательно подрывают здоровье.
14/XI-41 года
На улице стали обнаруживать трупы. У 9ой проходной, около двери сегодня целый день валялся труп 6-7-летнего ребенка. Рабочие, входя в проходную, все перешагивают его, не обращая на него внимания. Знакомые и товарищи в тылу мрут от голода, а на фронте от пули и снарядов. Вот, оказывается, на фронте уже погибли Чуменков, Никонов, Ефремов, Смирнов, Якентович и ряд других товарищей.
16//XI-41 года
Днем приходил Костя, как обычно, поделился своим скудным пайком, кусочек хлеба и немного сахару, что для нас является, хотя незначительной, но поддержкой. Трамваи останавливаются окончательно из-за недостатка электроэнергии. Дома сидим с коптилками. На заводе народ окончательно выходит из строя. Сергей Боюров уже третий день не работает, Леша Кузнецов лежит при смерти. А рабочие, которые стоят полуголодные и голодные у тисков, администрация выматывает последние силы.
20/XI-41
Трупов валяется на улице все больше и больше, вот на Гарднеровском переулке третий день лежит мужской труп, его уже растаскивают собаки, на Оренбургской улице каждый день прибавляется труп, это больные помирают, не доходя до больницы. Хлеба получают рабочие 250 гр., служащие и иждивенцы 125 гр. Продуктовые карточки не отовариваются. Очереди в магазинах продолжают стоять целыми днями и ночами, хотя стоять невыносимо, морозы достигают до 20о.
Тревоги становятся все чаще и продолжительнее. Вот сегодня, идя с работы с Сузиком, нас застала тревога у Бабурина. Сузик струсил идти во время тревоги и спрятался в траншею, а я пошел дальше, зенитки беспрерывно вели огонь, и осколки от снарядов падали как град. Но я настолько был уставший, что не обращал внимания на этот «град». Эта тревога длилась 7 часов. И Сузик на другой день рассказывает, что он всю эту тревогу просидел в траншее, в холоде.
22/XI-41
Сергей принес какие-то две мясные тушки, говорит, что кролики, за которых заплатил по 80 рублей. Маруся сварила их и ела с пренебрежением, мы с Сергеем ели без всякого пренебрежения, ибо голод мучил основательно. Потом Маруся узнала, что эти тушки, которые мы съели, были кошачьими. За это дело Маруся на Сергея рассердилась. Но в это время в городе уже основательно уничтожали собак и кошек.
Налеты становятся настолько сильными, что не знаешь, куда от бомбежек прятаться. Сильно подвергаются бомбежке завод Красная Заря, Карл Маркс, Красный Октябрь, фабрика Работница, Красный маяк, особенно Новая деревня и Комендантский аэродром.
25/XI-41
На заводе стали подавать электроэнергию с перебоем. Работать становится все труднее и труднее. В цеху холод доходит до -15о, за инструмент взяться невозможно. В работе опираюсь на Томашевского, Васю Иванова, Овчинникова, остальные почти инвалиды. Сегодня на заводе получил 400 гр. дуранды, это будет незначительная помощь.
28/XI-41 года
С завода шли пешком вместе с Сергеем. Раньше доходили от завода до дома за 45’-1 час, а сегодня шли около двух часов. Силы окончательно подрываются. Маруся была сегодня у Алексея Ильича, который на заводе. Он сильно болеет, но не от голода, а от своей обычной болезни, он еще голода такого, как мы, не испытывает. мне не нравится отношение Сергея к Алексею Ильичу. Когда Маруся сказала, что «Алексей Ильич сильно болен», то он на эти слова ответил: «Мне черт с ним, только бы мне выжить».
1/XII-41 года
Колесник добился своего, его освободили от должности старшего мастера и перевели сменным мастером. Меня Атаян все же не освобождает. Старшим мастером к нам поставили Музалева. Наши рабочие некоторые умерли, как, например, Малинин, Леша Кузнецов. Сегодня во время налета около нашего цеха было сброшено много бомб, цех все время дрожал. Бомба упала на Астраханской улице, у отца в квартире вылетели стекла, на набережной, у бывшего первого цеха и заводе около нашей столовой.
5/XII-41
Ходим домой каждый день пешком, трамвай встал, видно, окончательно, пути занесло снегом, их кое-где стараются расчистить. Думаю оставаться ночевать у отца, иначе ходить каждый день нет никаких сил. Вчера с Марусей пилили двора, хотя сил у обоих нет, Сергей не вышел и не подсобил нам, даже воды не принес. Живет целиком и полностью за наш счет. Беспокоится только о своем здоровье, до нас ему и дел нет. Немец начинает применять светящие ракеты, которые спускаются на парашюте весьма медленно и освещают на большом радиусе. Это зрелище весьма страшное.
7/XII-41
Маруся с Сергеем ходили к Шуре на квартиру, хотели взять на сохранение кое-какие вещи, но их все подчистую взяла Птушкина, и нам не дала ничего. Считаю, что все Шурины вещи пропавшими. Он даже не мог доверить мне своих вещей. На Шуру и Марию я очень обижен, которые не могут написать нам даже письма.
10/XII-41 года
На заводе не работаем все чаще и чаще, нет электроэнергии. Иногда сидим целыми днями в бомбоубежище, а больше ходим работать на расчистку трамвайных путей, хотя морозы стоят больше – 30о. Но администрация цеха не жалеет рабочих, хотя большинство из рабочих лежат дома и близки к смерти. У меня на работу не ходят: Сузик, Анисимов, Дудкин, Овчинников, Березкин и ряд других. Пути расчищаю больше с женщинами: Игнатьева, Андреева, Бучарская, Ципина, Некрасова, Солуянова и ряд других, которые видят во мне основного эксплуататора, но я работаю так же, как и они. Нужно сказать, что это самая трудная работа, тяжелая физически и при холоде более – 30о-35о.
15/XII-41 года
С завода вышел в 6 часов утра вместе с Сергеем, до дому шли более двух часов. Сергей много плакался мне на голодную жизнь, хотя он съедает в день больше нас с Марусей. Мы голодны не меньше его, но больше молчим, ибо плакаться о голоде бесполезно.
Налеты немецких самолетов на город повторяются на дню несколько раз, сопровождаясь сильными бомбежками. Когда начинают бомбить, то у меня появляется такое впечатление, что вот и моя пришла смерть. Но лучше погибнуть от снаряда, чем помирать медленной голодной смертью как многие другие рабочие.
20/XII-41 года
Ходить домой ежедневно пешком нет никаких сил. Решили переехать жить к отцу, это все сохранит физические силы. Отец тоже плохо выглядит. У него, вероятно, ворует его паек Антонина.
23/XII-41 года
Живем у отца одной семьей, и Полина с нами, вместе как-то веселее. Отец очень доволен, что мы приехали к нему. Бани не работают, моемся дома, не стесняясь друг друга. С дровами дело обстоит очень плохо, приходится возить из Лесного на себе.
Зима стоит невероятно холодная, снежная, и морозы стоят не ниже -33о-35о, история такой зимы не помнит.
Суточный рацион наш таков:
Встаем в 6 часов, по радио, начинаем топить печь и беспрерывно кипятим воду, в которую добавляем крупы грамм 60-70 на 4-х человек, или разогреваем вчерашний суп, принесенный из столовой, который гораздо жиже, чем готовим сами. В обед жарим по кусочку грамм 70-100 хлеба на оливковом масле, которое покупаем на рынке, за 0,5 литра платим 80-90 руб. Вечером в 7 часов также по тарелке жидкого супа и по несколько стаканов пустого кипятку. Больше трех раз в сутки не едим, ибо таков паек. От голода целыми ночами не спим, но об этом друг другу не жалуемся.
От Полининого Саши с сентября месяца нет известий. Я думаю, с ним что-нибудь случилось, но Полине своего мнения не говорю.
25/XII-41 года
Завод встал окончательно, станки покрыты инеем, рабочих на завод ходит 25-30%, остальные болеют, а многие померли. Помер токарь Вася Камилов, у меня на участке помер Ефремов. По улицам валяются трупы, которые не успевают убирать, особенно на нашей улице, люди, не доходя до больницы, умирают, каждое утро под нашими воротами лежит новый труп.
22/XII Костя с красноармейцем прислал нам посылку на старую квартиру. Красноармеец передал ее Соне, чтобы та передала нам. Но Соня эту посылку съела, а Марусе сказала, что в магазине с ней случилось плохо, и ее какие-то женщины привели домой, и дома у нее украли нашу посылку. Сколько мы с ними ни ругались, но за посылку они нам ничем не заплатили. Да вообще и раньше мы за Соней замечали, что она занимается воровством, а сейчас тем более.
Днем, когда я пошел в магазин, то у нашего дома стоял, прислонясь к стене, один гражданин, идя обратно из магазина, он опять стоит, но в другой позе, лицом опершись к стене, вечером я вышел на улицу, он в такой же позе все стоит, но уже трупом. Так на ходу мрет и замерзает народ. Стоит только человеку упасть, как через него все начинают перешагивать, не поднимая его, и этот человек на глазах у прохожих помирает.
4/I-42 года
Маруся пешком ходила к Косте в Парголово, принесла от него буханку хлеба, 200 гр. масла и 40 гр. песку, для нас это великий праздник. Но Маруся от такого пути вымоталась основательно. Разделили паек на 4-х человек. Мне неудобно брать равную пайку, ибо для них Костя является брат и сын, а для меня дальний родственник по жене. Но голод заставляет делать все и не считаться ни с чем.
Около дома 23 по нашей улице лежит труп не то женщины, не то мужчины, разрубленный на четыре части, это зрелище весьма неприятное. А на углу около Сахарного переулка лежат два трупа, завернутые в одеяло. Трупы сосем не убираются, они только заносятся снегом, да и убирать-то некому.
Рядом за стеной плачут двое детей Уколовых, которые от голоду близки к смерти, мать на них все время кричит, а подчас и бьет.
9/I-42 года
Работаю с бригадой в 10 человек по расчистке трамвайных путей, это напрасный труд, трамваи все равно не пойдут, а мы расходуем последние силы на -30о морозе. На заводе за сутки подбирают 9-10 трупов, которые помирают в цехах, в бомбоубежище. Всех валят в хаотическом состоянии в бомбоубежище, а оттуда увозят на кладбище. Сегодня утром в кладовой у меня на глазах умер фрезеровщик Стрункин и какой-то ремесленник. Народ смотрит на все это зрелище равнодушно.
Дирекция завода никаких мер не принимает по оказанию помощи рабочим. Все пущено на произвол.
Маруся не работает с ноября месяца, взяла отпуск за свой счет. Полина тоже не работает, отец болеет, работаю один я. На заводе получил 4 плитки столярного клея и 300 гр. дуранды. Это будет для нас некоторая помощь. Клей еще покупаем на рынке, платим 30-40 руб. за плитку. Еще покупаем сыромятные ремни, из которых варим суп. Жизнь становится все труднее и труднее, народ мрет тысячами. Говорят, в городе в сутки умирает по 10000-12000 человек, не считая погибших от снарядов, которыми немец угощает почти каждый день.
13/I-42 года
В городе масса происходит пожаров от печек-времянок, сгорел дом у Финляндского вокзала на Боткинской, горит завод «Русский дизель» и ряд других домов и заводов. Пожары почти не тушатся, потому что водокачка не работает, да и тушить некому.
Город разрушается от пожаров, от арт. обстрела и бомбежки с воздуха, город Ленина превращается в руины.
Сегодня видел Федю Семенова в кладовой, он ходить не может, у него цинга, на завод его привезла жена на санках. Я боюсь, что он не выживет, у него страшный вид, а ведь он был такой здоровый парень – спортсмен, а теперь в полном смысле инвалид. Миша Колесник вот уже как два месяца болеет, на работу не ходит.
Саша Рашкин тоже совсем пошатнулся, на грани смерти. Сегодня стоял перед Слатиным и плакал, просил помощи.
Моих работников много выбыло из строя, умер Баюров, Федотов Саша, Иванов Вася, Комаров, да, в общем, всех не перечтешь. Умирают лучшие кадровые работники, и о них никто не сожалеет, а это ведь золотой фонд. Саша Ефремов ходит опухший, как алкоголик. Живет он в заводе.
16/I-42 года
Сегодня в столовой Сергей выкупил 10 гр. ирисок и продавал их ремесленникам по 30 руб. за штуку. Мне за него было стыдно, что он занимается «обдираловкой». Он даже взял у меня мои 100 гр. и так же их продал. В общем, он ест больше моего, но вид у него ужасный, особенно грязный, и когда я ему говорю, чтобы он привел себя в порядок, то он на меня обижается. Он имеет две продуктовые карточки, кажется, вторую карточку он выиграл у ремесленников в карты. Но вот проходит перерегистрация карточек, и у него одна карточка пропадает. Он не знает, что ему делать, как жить на одной карточке. А вот мы с Марусей не боимся этого, как жить на одной карточке, ибо мы двумя никогда не пользовались. Вообще, поведение Сергея мне противит, так нечестно жить нельзя. Мы с Марусей, хотя малым, но помогали ему, Маруся ему стирает, дровами нашими отапливается, свои продал, другой раз куском помогаем, и за все это он даже спасибо не скажет. Дома отец лежит больной, у него две голодовки, одна – нечем питаться, а другая – нечего курить. Да, курильщикам очень тяжело, табаку нет совсем.
Маруся ходила к Косте, мы ему общими усилиями собрали подарок – три пачки папирос и «маленькую» спирту. От него Маруся принесла 1,5 буханки хлеба и масла 100 гр. Я удивляюсь на Марусю, какая она сильная, как она проходит такой путь.
18/I-42 года
Сегодня в цеху встретил меня Сергей, жалуется, что плохо себя чувствует, но я помочь ему ничем не могу, сам чувствую не лучше, чем он. Живет он так же в парткоме, в темной комнате, но имеет уже одну карточку, что его окончательно подорвало.
Мне работать достается так же тяжело, да еще домой придешь – надо дров напилить и наколоть, за водой на Неву сходить. Морозы стоят до – 35о.
20/I-42 года
На завод страшно ходить, мертвых все увеличивается и увеличивается, бомбоубежище переполнено трупами, сваливают трупы у столовой. Картина жуткая. Чтобы получить обед в столовой, надо иметь талон, а такового иногда администрация не дает, приходится в «Ждановской» столовой такой талон покупать за 5-6 рублей. Я купил у Сергея Бодрова ¾ литра масла горчишного за 600 руб. Это нас поддержит основательно. Хлеб стоит 40-50 рублей 100 грамм. За такую цену покупать невозможно.
23/I-42 года
Сегодня самый тяжелый для меня день. Прихожу на завод как обычно к 8 часам, в 9 часов меня встречает на дворе Слава Владиславлев и говорит: «Володя, говорят, в четвертом цеху какой-то Фокин помер, это не твой ли брат?». Я с ним поднимаюсь в 4-ый цех и вижу на самом проходе у печки лежит закоченевший Сергей. На меня это так убийственно подействовало, что со мной случилось дурно. Но Слава и Миша Воробьев привели меня в сознание. Тогда я обшарил карманы у Сергея, у него оказалось в карманах только ключи от квартиры да паспорт с военным билетом, а остальное было все украдено. Украли хорошие часы, продуктовые карточки и много денег (около 3000 руб.). Оказывается, Сергей умер 20 января, и три дня он лежал в цеху на самом ходу, через него перешагивали рабочие, и никто мне не говорил об этом. Особенно я был зол на Федю Карпова, который все это видел, он работал там мастером и не мог сказать мне об этом. Когда я ему сказал: «Почему ты не мог сообщить мне о Сергее?» — он ответил мне: «Мне надо вашего Сергея, я сам на таком же положении, как и Сергей».
После Слава, Миша Воробьев, Терехов и я отнесли Сергея к столовой и положили его там, где уже в этот день лежало около 100 трупов. Я с него не снял ни зимнего пальто, ни валяных сапог, так во всем этом и положил. мне его жаль было раздевать. Так я пришел домой и сказал об этом Марусе, которая с трудом поверила.
Похоронить в могиле своими силами я не мог, за могилу надо было заплатить 0,5 кг хлеба, а у нас его не было, отвезти на кладбище не было сил. А поэтому решил его похоронить так, как хоронит большинство. Смерть Сергея характеризует как мрет народ города голодной смертью. Ведь Сергей ничем никогда не болел, а был физически крепкий и выносливый, и никакая болезнь его не могла побороть, и лишь только голод мог его побороть. Выражаясь словами Некрасова, «в мире есть царь, этот царь беспощаден, — голод названье ему». Под гнетом этого «царя» многие склонили головы.
25/I-42 года
С утра пошли к Алексею Ильичу сообщить ему о нашем горе. Он отнесся к нашему сообщению равнодушно, ибо смерть любого человека является в настоящее время нормальным явлением. Он посоветовал нам, что делать с его вещами и мебелью. Но мебель мы не в силах перевезти из Старой Деревни на Оренбургскую. Мы с Марусей позавидовали Алексею Ильичу, как он свободно живет в смысле питания и не чувствует никакого голода, вид его гораздо лучше, чем до военного времени. Мы с Марусей хорошо у него покушали, но голодному человеку все равно мало.
27/I-42 года
Полина поругалась с отцом, если бы я не встал посреди их, отец ударил бы Полину. Ссора получилась опять на почве голода. Полина упрекнула его, что он лазит по кастрюлям и украдкой от нас съедает лишнее. Голод и нужда во многом выявляют отношения людей, их корыстные цели, жадность, жульничество, в общем, идет борьба за существование. Не помню, какого числа Маруся пришла от Кости и как обычно принесла хлеба и масла. И когда Полина с Марусей стали этот поек делить на четверых, то отец сказал: «Зачем вы делите на четыре пайки, ведь Володя для нас чужой человек». Это было сказано без моего присутствия, мне Маруся об этом после рассказала, но эти слова характеризуют борьбу за существование жизни, тогда, когда я приносил отцу табак, папиросы, когда делили на всех мою дуранду, клей и другое, то отец видел во мне родственника. Но я на него не обиделся, хотя он и стар, но он также хочет жить, как и я.
30/I
Отец свалился окончательно, очень ослаб. К его несчастью, Рита утащила у него пайку хлеба. Я боюсь за отца, что он не выживет, поддержать его абсолютно нечем.
В соседней квартире дети и жена Уколова находятся также на грани смерти, дети беспрерывно плачут и просят хлеба, сама Зина лежит в постели и от слабости не в состоянии встать, у нее утащили карточки, и теперь, безусловно, она должна помереть, ибо путей к существованию у нее нет. Практика показывает, если у человека украли карточки, то этот человек помирает. Сегодня Маруся ходила к ней, картина очень страшна, она лежит в постели в запачканном белье, у нее дизентерия, дети такие же грязные валяются у нее в ногах, в комнате душный, спертый воздух, нечем дышать. Таких Уколовых семей очень много, и все они обречены на смерть.
2/II-42 года
Отец с каждым днем все слабнет и слабнет, с постели не встает, ходит под себя. Мне обидно на Полину, отец почти перед смертью, и она с прошлой ссоры не хочет заговорить с ним, все злится на него. Мы с Марусей делаем для него все, что можем, он нами весьма доволен и от удовольствия иногда заплачет.
Зина Уколова умерла, но это так и должно случиться. Детей, наверное, отправят в детский дом, но они настолько истощены, что мало вероятности, чтобы они могли выжить.
4/II-42 года
Сегодня радость сочеталась с горем. Маруся ходила на почту и там узнала, что та местность, где находятся наши дети, освобождена от немцев (район окружения 16 немецкой армии). Тогда она сразу посылает телеграммы на адрес матери, на сельсовет и райсовет. Приходим мы с завода, и от радости она говорит отцу: «Папа, мы скоро увидим маму, их местность освобождена от немцев, и я послала телеграмму». Отец на эти слова ответил: «Видно, мне не видать моей старухи», — в это время он сидел на койке. И после этих слов со слезами повалился в постель и закатил глаза. Я вижу, что отец помирает, но не говорю об этом Марусе и Полине, которые сидели у печки. Я потрогал у него пульс, сердце, но оно уже не билось, тогда я посмотрел на часы, было 16 часов 50 минут, и сказал Полине с Марусей, что отец умер. Из нас никто не заплакал, не потому, что нам не жаль отца, а потому, что мы сами близки к этому. В нашем доме в день выкидывают по нескольку трупов, на улицах везде и всюду валяются трупы.
У Полины пухнут ноги и лицо. Обстановка очень страшная. Не успели похоронить брата, как скончался отец. Вот мы сидим у койки отца, и у всех у нас одна мысль: «Скоро и моя участь будет такова».
Надо отметить, что особенно смертность возросла в последних числах января и в первых февраля, потому что с 27 по 30 января хлеба не выдавали совсем, в булочных стояли большие очереди целыми сутками, а хлеба не привозили. Нас в эти смертные дни поддержал Костя. Маруся ходила к нему и принесла от него хлеба. Если бы не Костин хлеб, мы были такие же покойники, как многие другие.
7/II-42 года
Ходили в Новую Деревню, хотели заказать отцу могилу, но очень дорого берут, 800 грамм хлеба. Решили похоронить в общей могиле. На кладбище творится кошмарная картина. Трупы валяются сплошными штабелями, закапывать их никак не успевают, хотя по уборке трупов работают два района, Петроградский и Приморский. И притом же траншеи подготовляют воинские части, которые взрывают мерзлую землю, а экскаваторами роют после взрыва. И то при такой организации не успевают хоронить. На кладбище везут мертвых сплошной вереницей.
Дома отец лежит на столе, в хорошем костюме, можно сказать, по всем правилам. Гроб Полина заказала по месту работы отца, обещают сделать к 9/II. Купить гроб тоже невозможно, все надо платить хлебом и табаком.
10/II-42 года
Утром все трое отвезли отца на кладбище. Привезли его и поставили около регистрационной будки. Тут, оказывается, всех мертвых вынимают из гробов и волоком за ноги или руки таскают в общие траншеи, а гробами топят печки. После мы пошли к Сергею на квартиру и привезли от него кое-что по мелочи. На Полину эти похороны подействовали, она всю дорогу все плакала. Или она плакала еще потому, что перед смертью отца все же она не помирилась с ним и не попросила у него прощенья, и ей, очевидно, тяжело от этого было. Да Полине и так в жизни тяжело. Она потеряла мать, сына, от мужа нет известий с сентября месяца. Все эти переживания сказываются на нервной системе.
Возвращаясь с кладбища, мы попали под сильный артиллерийский обстрел. И, что характерно, на этот обстрел народ нисколько не реагирует, не прячутся от снарядов. И у всех, кажется, одна мысль: «Убьют, так черт с ним, скорей отмучаюсь».
13/II-42 года
Завод все так же «мертв», все оборудование законсервировано. Я с группой рабочих хожу на расчистку трамвайных путей, а трамваи все так же стоят и стоят. В городе все мертво, так же все не работает водопровод, нет свету. На улицах народ бродит единицами, и тот полумертвый. Сегодня на заводе получил 6 плиток столярного клея, это большая подмога, да притом мы имеем лишнюю карточку отца. Так что жить немного стало легче. На отцову карточку я в столовой беру супа, а на свои выкупаем в магазинах. Но обеды доставлять представляет большие трудности, по талону дают один обед, а мне надо брать 3-4 супа. Так что талоны приходится покупать, платить за них по 5-6 рублей.
20/II-42 года
Начальник цеха Атаян в большом секрете собирается эвакуироваться, чем он весьма доволен. Но я также доволен, что он уезжает, хоть одним идиотом меньше будет. Начальником цеха остается Слатин.
Смертность все продолжает расти, бомбоубежище переполнено трупами. Из цехов ежедневно, как крыс, выкидывают мертвых, особенно мрут бывшие ученики ремесленного училища, за которыми некому смотреть. Они ходят грязные, рваные, вшивые. Хлеб съедают 4-5 дней вперед, а потом неминуемо помирают.
28/II-42 года
Последний день месяца, оставшиеся в живых рабочие приходят за продуктовыми карточками на март месяц. А если кто не пришел получать карточки, того, значит, нет в живых. Вот Федя Семенов настолько ослаб, что сам не мог прийти на завод, его привезла жена на санках до завода. Он похож на полумертвого человека. Мне его очень жаль. Как на грех, у него сегодня в столовой вырезали лишний 50-грамовый талон на мясо.
Не пришли получать карточки из моих рабочих следующие товарищи: Вася Иванов, Овчинников, Комаров, Федотов. Я думаю, они, наверное, больше не придут за ними никогда.
5/III-42 года
При заводе с 1 числа сего месяца открылся стационар на ограниченное количество мест, всего 35 человек. Прикладываю все силы, чтобы попасть в эту столовую. Март для нас голоднее, чем февраль, ведь в феврале мы имели лишнюю карточку, а в марте придется сидеть на голом пайке. Целыми днями живем одной мыслью, как бы только наесться досыта. Ведь ходим с голодными желудками. Недавно в нашей столовой давали без вырезки дрожжевой суп, это такой суп, что его и свиньи не стали бы есть, а мы брали его в драку. Я съел 4 порции, после чего меня сильно рвало, я думал, не выживу. Холода все стоят ужасные – 25-30о, нисколько не чувствуется наступление весны. А народ ждет тепла, «как ворон крови». При теплой погоде хотя бы вымыться можно было, а то отдельные люди всю зиму не мыли лица. Бани не работают в течение всей зимы, так что мыться негде.
9/III-42 года
Смертность сравнительно с январем-февралем месяцем сократилась, но на улицах и дворах все так же валяются трупы. Народ на трупы смотрит как на обычное явление. Одних мертвецов засыпает снегом, другие валяются на вновь выпавшем снеге.
Когда по улицам бегали собаки, то я часто видел человеческие трупы, объеденные собаками, как это было в январе на Гарднеровском переулке, на Астраханской улице. Но сейчас во всем городе я не вижу ни собаки, ни кошки, они съедены голодными людьми. Я уже писал выше, как нас Сергей накормил кошачьим мясом. Не то, что в городе не видно собак и кошек, но даже не видно никаких птиц. Вообще, город вымирает. На улицах встречаются только люди-дистрофики. Вот в выходной день я прошелся по некоторым улицам и ужаснулся, насколько разрушен город. Разрушения шли по трем видам:
а) От воздушных налетов авиации,
б) От артиллерийского обстрела,
3) От пожаров, которым способствовало само население, т. к. в квартирах и комнатах отопление шло печками-времянками, вот от этих времянок и происходили большие пожары. Как, например, от такой причины выгорел весь студенческий городок Индустриального института.
14/III-42 года
Вчера в цеху в инструментальной кладовой умер парторг цеха инженер-конструктор Иванов. Из кладовой его выбросили в цех к станку «Черчилль», где он лежит вторые сутки. Жена его не берет хоронить. Характерно то, что Иванов три дня тому назад оформил расчет и должен был ехать с Сашей Ефремовым в Тихвин на партработу, чему они оба были очень рады и говорили, что они от смерти уже спасены. Но вот Иванов до этого счастливого дня не дожил. А сегодня вечером я узнал, что и Саша Ефремов тоже умер, сидя со всей семьей на чемоданах.
За весь этот голодный период нет человека, который бы не болел той или другой болезнью, отдельные люди болеют все лето, осень, зиму, как, например, Коля Кромчанинов, Саша Кузьмин, Саулина. На работу ходили зимой по 30-40 человек на заводе, а численность более 1000 человек. Не болели в течение этого голодного периода только два человека во всем заводе – это я и Сипигин Коля.
11 числа сего месяца с Чистовым пошли к Скатину и просили у него, чтобы он оказал нам чем-нибудь помощь. У него была в нрзб. мука, не розданная рабочим, которых уже не было в живых. И вот я получил 200 грамм за умершего Федотова, а Чистов за умершего Ракова. Все, что бы я ни получал в заводе, ни покупал бы у ребят, я старался нести домой, в свою семью и не мог съедать один, ибо знал, что Маруся с Полиной так же голодны, как и я. Они со своей стороны делали то же, что бы ни доставали, несли домой. Вот так мы и поддерживали друг друга.
21/III-42 года
Я хожу питаться в стационар, теперь я там поправлюсь, паек тот же самый, но питательнее. Сегодня меню было такое: 1. тарелка овсяного супа, 2. пшенная каша весом 160 грамм и 3. стакан компота. 200 гр. хлеба – это обед. Ужин: котлета 50 гр. и каша 140 гр., хлеб 150 гр. завтрак: каша 180 гр., масла 20 гр., хлеб 150 гр. Притом же Костя прислал нам конины около 10-12 кг, а это большая для нас подмога. Вечером варим из конины котлеты. Мне кажется, что Полина мною недовольна, почему я еще питаюсь дома, когда карточки я сдал все в столовую стационара.
Работаем все так же на улице, расчищаем трамвайный путь на Лесном пр. от Лиманского до Нейшлотского пер. Работа очень тяжелая, да притом же очень холодно.
25/III-42 года
Весны не чувствуется, холод ужасный -20о. Сегодня отпустил свою бригаду с работы на 15 минут раньше, за что получил от Слапина в приказе по цеху выговор.
Полина прикладывает все усилия, чтобы эвакуироваться из Ленинграда, она боится, что весной начнется какая-либо эпидемия от валявшихся трупов и от всех нечистот. Мы с Марусей об эвакуации не думаем, нас держат дети, о которых мы не забываем ни на одну минуту.
Последние дни в городе происходит большая эвакуация. Народ на санках с большими узлами целыми вереницами в течение дня тянется к Финляндскому вокзалу, а отсюда на поезде до Ладоги, а от Ладоги по льду на каком-либо другом транспорте попадают на «Большую землю». Но не каждый в пути выживает. Вот в первых числах марта из нашей квартиры в административном порядке эвакуировали Екатерину Андреевну с Сашенькой. И вот Сашенька прислала письмо, что мать умерла в дороге. В связи с большой эвакуацией у меня создается впечатление, что как вроде город хотят сдавать. Эвакуируют также заводы и другие организации и учреждения.
30/III-42 года
Полина подготавливает все документы к эвакуации, спешит как можно скорее уехать, ходят слухи, что эвакуация происходит до 10/IV. Сегодня узнал, что умер Зуев, который работал у меня слесарем. До этого он окончил Промакадемию им. Сталина, но инженером поработать не пришлось. Он всячески старался уехать из Ленинграда к своей семье и всегда меньше думал о работе, а только о своем желудке и только его можно было видеть в столовых или на рынках. Но как он ни боролся со смертью, но побороть ее не мог.
Со стационарного питания сегодня меня сняли.
Вечером ходили все трое в театр «Александринский», смотрели оперетту «Свадьба в Малиновке». В этом театре на спектакле присутствовали партизаны, которые доставили в Ленинград на лошадях продукты.
4/IV-42 года
В 6 часов утра был сильный налет на город, зенитная артиллерия в течение 40 минут вела беспрерывный огонь, дома содрогались от зенитного обстрела и рушились от сброшенных бомб. Это самый сильный налет после зимнего и весеннего перерыва. Правда, в течение всей зимы мы подвергались также сильным артиллерийским обстрелам, от которых были большие разрушения, а еще больше людских жертв. В один из таких обстрелов попал старший мастер токарного участка Лобачев, не успел он спрятаться в траншею, как ему осколком снаряда оторвало ногу. И вот он теперь навеки инвалид.
Сегодняшний налет на город еще больше оживил народ на эвакуацию. Пережившие в прошлом большие налеты и бомбежки и спасая свою жизнь в бомбоубежищах и траншеях, народ больше не хочет этих страстей переживать.
8/IV-42 года
На улицах слякоть, идет сырой снег, пассажиры на санках спешат на вокзал. И мы все трое с большим багажом на санках плетемся к Финляндскому вокзалу провожать Полину. Сегодня последний день эвакуации. На вокзалах тысячные толпы, с детьми, со стариками, инвалидами, на поезд нет возможности сесть. В залах, на перроне, на площадках – везде можно увидеть умирающих или умерших трупы.
Уезжающим выдают на день по килограмму хлеба. Полина без очереди получила свой паек, дала нам с Марусей по куску, который мы съели с жадностью. Посадку на поезд производили чуть ли не войной, в двери пройти невозможно. Мы с Марусей после не могли выйти из вагона, а Полина не могла войти в вагон. Посадить Полину нам досталось больших трудностей.
Во время отъезда я на Полину был обижен. Она имела некоторые продуктовые талоны от карточки, и я полагал, что она отдаст их нам, а мы за это потом вышлем ей деньги, так как у меня в это время не было ни копейки, мы истратили перед отъездом на покупку табаку и папирос для Кости. Полина за эти талоны спросила с нас 1000 рублей, т. е. за 200 гр. масла, 300 гр. сахара, 200 гр. мяса, 400 крупы. Тогда я стал искать эти деньги у ребят за заводе, но найти не мог. Маруся пошла на завод Энгельса к Ильичу и у него достала 1000 руб., которые и заплатили Полине. Вот как в тяжелый период жизни нарушается родственная связь. И так нас родных в Ленинграде остается все меньше и меньше, одни умерли, другие эвакуировались, а третьи собираются эвакуироваться.
14/IV-42 года
Сегодня выходной день, рано утром по морозцу ездили в Лесной, откуда привезли на санках дров. По дороге встретили жену Миши Шевелева, которая сообщила нам о смерти Михаила. Знакомых становится все меньше и меньше. Ждем писем от Полины, беспокоимся за нее, как она переехала через Ладогу, это самый трудный путь, где эвакуирующиеся бросают свои вещи, а зачастую кладут свою жизнь.
На улицах и на дворах появляются «подснежники“, не убранные ранее трупы, а сейчас оттаивают из-под снега. Решением Ленсовета все население мобилизуется на уборку улиц, дворов и общественных мест. Ведь цветущий город Ленина утонул в грязи, залит помоями, нечистотами и всяческой заразой. Если это все не уберут в ближайшие дни, то в городе может царить какая-нибудь эпидемия.
21/IV-42 года
Усиленно занимаемся уборкой снега на пр. Карла Маркса около завода. Работой руководят Колесник, Воробьев и Я. Работа весьма тяжелая, но все же работать уже легче. чем это было зимою.
Вчера приходил к нам Костя, как обычно принес свой паек, благодаря которому мы были сыты целый день. Только тогда мы с Марусей и бываем сыты, когда к нам приходит Костя или когда Маруся приносит от него что-либо съестное. В этих строках почти на каждой странице я хотел бы отметить чуткое отношение, большую заботу, проявленную к нам со стороны Кости. Он в ущерб своему желудку отдает нам свой паек. Вот, как люди узнаются в нужде. В тяжелый период жизни Костя нас не покинул, а подчас спасал нашу жизнь.
27/IV-42 года
Работу производим по очистке от нечистот набережной около Сампсониевского моста. Работать противно, раскапываем кучи, в которых находится всякая зараза: и человеческие части тела, и дохлые кошки, и собаки, и перевязочные вещества из госпиталей. В общем, на этой работе нетрудно подхватить любую болезнь. После такой работы хорошо бы сходить в баню, но бани все законсервированы в течение всей осени, зимы и весны.
Сегодня узнал, что умер мой работник Субботин Миша. Как люди не борются с голодом, а все же побороть его не могут, все так же народ мрет, хотя паек и увеличили, получаем: 500 гр. хлеба, 1500 гр. круп, 1500 гр. мяса, 900 гр. масла, 900 сахара, но этот паек для дистрофиков очень мал.
1/V-42 года
Получили на праздник: 0,5 лит. водки, 300 гр. селедки, 100 гр. сыру, 200 гр. сухофруктов, 25 гр. шоколаду.
Сегодня радостный день, во-первых, великий праздник, во-вторых, начал работать завод, это все же лучше, чем работать по уборке улиц, и, в-третьих, меня с Марусей зачислили в столовую повышенного питания, где мы сегодня уже питались.
Вчера на глазах у рабочих на почве голода сошел с ума медник Раков. Его отнесли на носилках в больницу им. Карла Маркса. Завод начал работать, а рабочие почти все вымерли, работать не с кем.
10/V-42 года
От Полины получили письмо, остановилась она в Галичах, в Боровичи ее не пустили. Пишет, что она уже поправилась, приняла нормальный вид, прибавила в весе на 8 кг.
Работаем на заводе по 12 часов, с 8 до 20 часов, без выходных, очень устаю, так работать невозможно, я считаю, это наивысшая эксплуатация.
Раков, которого отнесли в больницу 30 апреля, умер. Интересно отметить то, что Мария и Шура с Настей как уехали из Ленинграда, не прислали ни одного письма нам, или они нас считают уже умершими, или забыли о нас. Но я считаю их идиотами высшей степени, в такой тяжелый жизненный период забыть своих родных. Вот мама и Клава в своих письмах разделяют с нами все наши невзгоды, сочувствуют нам в потере наших детей, вдохновляют нас на борьбу с трудностями, за что я им весьма благодарен.
20/V-42 года
Город все так же часто подвергается артиллерийскому обстрелу, особенно район Финляндского вокзала. Снаряды с визгом и с жужжанием пролетают мимо нас, но мы к ним относимся безразлично, за период обстрелов, налетов, пожаров, великого мора народ стал безразличен ко всему. Вот народ как привыкает ко всем страстям. Если летом и осенью объявлялась воздушная тревога, то народ в панике прятался в траншеи, во дворы, в парадные, а теперь радио извещает, что район подвергается артиллерийскому обстрелу, предупреждает, чтобы граждане прятались в убежище. Но не тут-то было, народ закалился, не боится смерти и спокойно идет своей дорогой под звук и разрыв снарядов.
На заводе вместо ППД делаем тралы, я считаю, что это неправильно сменять такое вооружение как автоматы на тралы, тем более, что на освоение автоматов было много затрачено сил, а теперь надо осваивать новый вид продукции.
На заводе проходит компания о приобретении каждым рабочим своего огорода, но когда эти огороды обрабатывать – не имею понятия, ведь работаем по 12 часов, не имеем выходных, это очередная болтовня общественных организаций, которые злят своей агитацией рабочих.
25/V-42 года
Узнал от Царева, что умер Николай Томашевский 14 мая с. г. Очень сожалею, что в лице Томашевского потеряли лучшего работника и неплохого товарища.
Надо отметить, что с открытием столовой усиленного питания, куда ходят основные рабочие, народ стал выглядеть гораздо лучше.
Встретил Федю Карпова, он уже стал инвалид IIгруппы, собирается эвакуироваться, выглядит он очень плохо. В течение всех зимы он болел.
Список умерших рабочих моего участка, а также рабочих цеха:
Рабочие моего участка:
Малинин 6 разряд 1. Стрункин фрез
Веткин 6 – “ –2. Семенов Федя – “ –
Комаров 5 – “ –3. Ефремов Саша пом. нач. цеха
Иванов Вася 5 – “ –4. Иванов конструктор
Овчинников 5 – “ –5. Лазарев фрез.
Боюров 6 – “ –6. Кузнецов – “ –
Майоров 5 – “ –7. Раков маст. фрез. уч.
Лосев 5 8. Шепелев пом. нач. цеха
Федотов 7 9. Каминов токарь
Ефимов 4 10. Каминов –» –
Ефремов 4 11. Бунчев маст. фр. уч.
Лебедев 5 12. Кромчанинов маст. ток. уч.
Зуев 6 13. Григорьев слесарь 6 р.
Раков 5 Субботин 6 Музелев старший мастер Томашевский 6 Ципина 3 Павлов 4
Это далеко не законченный список умерших рабочих и товарищей, люди умирали в течение этого периода как мухи от голода и всех фамилии не запомнить. Почти все вымерли бывшие ученики ремесленного училища, которые были пущенные на произвол судьбы. В поименном списке завод и цех потеряли лучшие производственные кадры, «золотой фонд», который надо было сохранять как зеницу ока, но в тот период эти кадры никому были не нужны, подчас администрация и не знала, кто у них жив из кадровых рабочих.
А сейчас приходится работать с учениками 14-16-летними и домохозяйками. Эти «рабочие» так за день меня выматывают, что я стал не человеком. С рабочими я стал груб, с администрацией ругаюсь. Маруся не понимает моих трудностей и также не создает дома мне отдыха, а больше меня злит и нервирует. Почти постоянно я хожу с головными болями. Дома стараюсь больше молчать, в этом нахожу некоторый отдых. Если в ближайшее время меня не освободят от мастеров, то я буду не человеком, а психом.
29/V-42 года
В городе начинают открываться кинотеатры. Открылся театр «Молния», «Колос», «Трам».
Сегодня приехал Костя. После хорошего обеда мы с ним ходили в кинотеатр «Трам», смотрели кино «Ленинград в борьбе».
Вот уже как две недели начали ходить трамваи, функционируют бани. Город начинает понемногу оживать вместе с природой.
Антонина лежит вот уже третий месяц, у нее цинга на ногах. В конце апреля месяца Маруся отняла у нее Риту и полумертвую отвезла в детский дом. Антонина, по-моему, хотела умертвить Риту. Ведь последние месяцы она получала на Риту жульническим путем две карточки, одну на производстве, другую в жакте. Но Рите она не давала даже ее пайка. Последнее время Рита болеет дизентерией, и она ее не моет, не меняет белье. Я не видел в своей жизни таких матерей-варваров, которые умышленно умертвляют своих детей.
Теперь Рита находится в детском доме, хорошо выглядит. Маруся к ней ходила уже два раза, а Антонина не то, что не ходит к ней, но даже не спросит про нее.
7/VI-42 года
Наш завод организует подсобное сельское хозяйство в Левашово, куда будет послано 100 человек рабочих, в том числе едет и Маруся. Итак, в течение всего лета я буду жить один в четырех стенах. Сейчас все рабочие занимаются организацией своих огородов, я тоже взял две грядки у Андреевой в Шувалове, после работы езжу копать свои грядки, домой приезжаю в 12 часу, утром вставать очень тяжело.
13/VI-42 года
9 июня Маруся уехала в Левашово, говорят, что они устроились жить хорошо. Живут трое в бане. А. И. Васильева, Валя Замораева и Маруся. Как только будет выходной, поеду к ней. Одному жить очень и очень скучно, не с кем словом обмолвиться. На работе только и забываюсь, когда беседуем с Людой. Она не чувствует во мне своего начальника, а я не чувствую ее своей подчиненной, работаем совместно, дружно и с полуслова понимаем друг друга. Вот у нее тоже несчастье, 5 числа сего месяца брата взяли в армию, хотя он дистрофик III степени, а его сразу погнали на передовую, и вот уже 11 числа его ранило, оторвало правую руку. Мне не так жать Костю, как жаль Люду за ее переживания.
17/VI-42 года
Посеял на своих грядках: свекла, салат, редис, репа, турнепс, морковь. Не знаю, дождусь ль своего урожаю, думаю, растащат, не дадут вырасти. Разработка этих грядок досталась мне большим трудом, ведь с 8-ми до 20 часов работал, а после работы ездил копать. Если сохраню то, что посеял, то на зиму нам хватит, да Маруся немного привезет. вот тогда, может быть, зима не будет такая страшная, как она была.
27/VI-42 года
Завод опять снимает оборудование и собирается эвакуироваться. Для меня никак не понятно, что только делается, ведь завод освоил новое вооружение, выпускает в массовом виде. И теперь срывают всю программу и весь личный состав занимается «ломкой» оборудования. Я работаю по снятию станков, скрепя сердце, чувствую, что это дела вражеской руки. Ведь наше оборудование не представляет никакой ценности, оно очень старое и изношенное. Да потом вижу такое явление, станок сняли с места, а потом его тащат опять в цех и ставят на старое место, разве это не есть пример вредительства? Все общественные организации на это явление смотрят сквозь пальцы, никого это не беспокоит. Все занимаются погрузкой с большой охотой, ведь эти «грузчики» получают добавочный паек 400 гр хлеба, 150 гр. каши, 10 гр. масла, 70 гр. спирта. За этот паек голодные люди могу гору свернуть. Вот за период войны во второй раз эвакуирую наш завод. Сейчас каждый старается эвакуироваться с заводом, особенно Воробьев, Пинтарев, Шнягшан и др.
На огороде посадил 100 корней лука, который не принялся, весь пропал, и 80 корней капусты, которая принялась хорошо.
2/VII-42 года
За последний месяц народ, чувствуется, окреп по сравнению с зимними и весенними месяцами. Причиной этому является, во-первых, стало теплее и, во-вторых, много стали есть зелени, как то: крапива, лебеда, подорожник, щавель, да вообще все дикорастущие травы. Я никогда не думал, что можно постольку съедать травы. Во всяком случае съедаем не меньше любого животного. Вчера ездил к Марусе. Этот день у меня был настоящим праздником. Маруся живет гораздо лучше меня, у нее и молоко, и грибы, и щавель. Так что я наелся у нее досыта, до отвала. Ходил в лес, принес немного грибов, сварил их у нее и привез домой. Этот день был для меня настоящим выходным днем. А то все время работаем без выходных, да после работы едешь к себе на огород, там надо работать. Хотя теперь мне легче стало работать на производстве, меня перевели с работы мастеров на тиски, с работой справляюсь хорошо, работаю слесарем 7 разряда, выполняю любую работу. Так что и физически не устаю, и морально отдыхаю и материально обеспечен лучше. Особенно в повышении заработка мне способствует Люда. Отношение ее ко мне стало еще лучше. Но отношение Колесника ко мне меня поражает, не стал разговаривать, старается сунуть плохую работу. Я думаю, что его злит мой высокий заработок и мое хорошее настроение. А вообще работать по 12 часов весьма тяжело, каторжный труд, да тем более при таком питании. Очевидно, история всю эту мучительную жизнь отомстит.
10/VII-42 года
Сегодня ушел третий эшелон с оборудованием и рабочими, в котором уехал Воробьев Михаил. Он у меня купил фотоаппарат за два кг овса, три мясных талона (150 гр.) и пять крупяных талонов (100 гр.). Но вот мясные и крупяные талоны отдал, а овса не принес, так и уехал. Вот до какой низости доходят люди, а ведь считался товарищем. Об этом случае я рассказал Владиславу, а он Колеснику, так как я с ним не разговариваю. Они осудили поступок Воробьева и хотят по получении адреса написать об этом ему.
Вот сегодня с кем бы я ни говорил из ребят, все пропитаны одной мыслью, как бы эвакуироваться из Ленинграда, не оставаться ни одного дня, тем более, время идет опять к зиме. Только мы с Марусей не думаем ни о какой эвакуации, хотя я Марусе неоднократно говорю, чтобы она уезжала отсюда, тем более и Полина, и Клава пишут в письмах, чтобы она приезжала к ним. Но Маруся не думает уезжать, или ее держат дети, или она думает, что я могу без нее так же погибнуть, как и Сережа. И Костя тоже не советует ей одной ехать. Так что будем с ней переживать все трудности до победного конца.
Вот сегодня встретил Федю Карпова, он получил на медицинской комиссии инвалидность II группы. В ближайшие дни он тоже уезжает с последним эшелоном в город Уральск, но не с семьей, а один. У него в быту произошел странный случай. Очевидно, за последнее время, они с Катей часто ругались. Ну, вот, 30 июня он приходит домой, дома сидит одна Рита, а Кати нет, она куда-то ушла. Он стал спрашивать у знакомых, что, не знаю ли они, куда ушла Катя. Вася Плеткин сказал ему, что вечером видел ее на Охтинском мосту. Как Федя ни старался ее найти, но все поиски оказались напрасны. Вот, до чего голод доводит людей, что мать бросает своего ребенка на произвол судьбы. Так что Федя с Ритой в ближайшие дни уедет.
15/VII-42 года
Жить одному очень и очень плохо, приходить домой один, не с кем словом обмолвиться, нечего и некому приготовить покушать. Подчас сам стираешь, сам штопаешь, сам комнату убираешь. При такой жизни часто вспоминаю маму, как мы с ней просиживали целые вечера и не могли наговориться, нашему разговору не было конца. За весь этот одиночный период я ежедневно посылаю кому-нибудь письма, правда, мои письма, наверное, не очень интересны, потому что они пропитаны тяжелой моей жизнью, и нет такого письма, где бы я ни писал об Алике и Юре. А такие письма, наверное, не совсем хорошо читать. В получаемых мною письмах от мамы и Клавдии они также разделяют вместе с нами нашу тяжелую утрату.
Вот уже полтора месяца, как у нас пропала куда-то Антонина, даже и не знаем, где ее искать. Последнее время она болела, не работала, возможно, она попала в больницу. Но это такой странный человек, что трудно ее понять. Понятно в ней только одно, что она живет не честным трудом, ворует как у чужих, так и у своих, не считаясь ни с чем. Вот Вера Михайлова говорит нам, что она недавно видала Тоську, стоявшую у булочной и продающую подушки. Мы с Марусей подумали, какие же она продавала подушки. Оказывается, она взяла наши подушки, которые находились в сундуке на кухне, и продала. Вот за все ее такие поступки ей не хочется оказывать помощь. В течение летнего периода ленинградцы не переживали воздушных бомбардировок, как это было осенью прошлым годом. Ну, зато часто подвергаемся артиллерийским обстрелам, а это еще страшнее. когда объявлена воздушная тревога, то ты знаешь, что надо бежать в щель или в бомбоубежище. А вот арт. обстрелу подвергаешься совсем неожиданно, в результате чего бывают большие жертвы.
Хотя лето в разгаре, но теплой погоды мы еще не видали, зачастую ходим в осенних пальто, купаться даже и не думаем. В моей жизни это проходит первое лето, что я ни разу не купался.
17/VII-42 года
Работа идет своим чередом, я стал более спокоен, ничто меня не тревожит, работаю тихо, спокойно на верстаке. После работы ходил на огород, полол свеклу, турнепс, капусту. Хорошо растет редис, но его воруют, следить за огородом некому. Сегодня первый раз кушал редиску со своего огорода. Вчера днем меня вызывали в отдел найма, в особый отдел, где со мной беседовал представитель «большого дома». Беседа происходила для меня совсем непонятно, но чувствую, что хотят куда-то послать работать. Завод продолжает погрузку оборудования для эвакуации. Вечером был у Алексея Ильича, он работает комиссаром на оборонных работах, жалуется на свою жизнь, но его жизни можно позавидовать по сравнению с нашей. Во-первых, он абсолютно сыт, мы почти каждый день голодны, у него хорошо обеспечена семья, у нас же семья потеряна, начиная с детей и кончая матерями, он жалуется на свое здоровье, у меня же оно не лучше, температура доходит до 34,5-35о, часто болею желудком, ведь питаюсь почти одной зеленью. вот такое сравнение нашей жизни по отношению к Алексею Ильичу. И что меня особенно возмущает, что он проявляет ревность по отношению к Клавдии.
23/VII
На производстве обязывают сочетать производственную работу с работой мастера, от чего я категорически отказываюсь, но сие от меня не зависит. После работы опять вызывали в отдел найма, где продолжали начатую в прошлом беседу. Теперь я понял, что от меня хотят. Но во всей этой беседе у меня вкрадывается какое-то сомнение, о чем хочу поговорить в ближайшее время с Костей, он больше компетентен в таких вопросах. Одним словом, можно сказать, что в лице меня они нашли дурака. Эвакуация завода закончена, цеха приступают к нормальной работе. В заводе осталось три основных цеха: I цех – механический, где начальником назначен Балашов, а Слатин назначается начальником производства завода, IVцех сборочный, где начальник А. П. Киселев, VI цех – горячий, где начальником назначен Н. А. Воронцов, и ряд вспомогательных отделов.
1/VIII-42 года
Балашов приступил к своим обязанностям, меня и Владислава назначил временно исполняющими обязанности мастера: Владислава токарным участком, меня слесарным. Я приступил к этой работе с неохотой, опять придется нервничать, ругаться.
Сегодня утром услышал от ребят, проживающих в поселке, что Соню Ефремову поймали в воровстве, она утащила в своем жакте восемь продовольственных карточек, и, кажется, ее привлекают к ответственности. Воспользовавшись этим случаем, я в обед поехал к ней и стал ее запугивать в том, что я тоже подаю на нее в суд, если не отдаст моих вещей, а, кроме меня, и другие соседи тоже подают на тебя. Тогда она мне говорит: «Володя, ради бога, не подавай на меня в суд, я тебе верну все вещи, которые не я украла у тебя, а покойник Саша. А у других я ведь ничего не воровала, вот если только у Саталиных я утащила пальто и костюм». Я сказал ей, что если вернет мне мои вещи, то тогда я эти дела замну. АИ она мне вернула только два костюма и резиновые сапоги, а остальное все прожила, да и то в костюмах вырван весь поднаряд. Эти костюмы Саше были малы, но они и вырвали все нутро в них, чтобы сделать их пошире. Вообще Соня оказалась квалифицированным жуликом, но ей ничего не пошло впрок.
7/VIII-42 года
Вечером приходил опять ко мне этот представитель из «большого дома», долго со мной беседовал, читал мне инструкции. Но это мне все не нравится, я чувствую, что меня впутывают в грядное дело, играя на моих чувствах, на том что дети и мать мои находятся на оккупированной территории. Тогда, когда зимой я был так же, как и брат, на грани смерти, то я никому не был нужен, а теперь я оказался нужен. Но я не хочу этого, я хочу жить так, как мне хочется, а не так, как мне велят. Тем я и испортил свою жизнь, что, находясь в партии, я жил только ее указаниями, ее директивами.
10/VIII-42 года
Вчера вечером приехала Маруся, привезла три литра молока, щавеля и хлеба 200 гр., который купила за 110 рублей. Вечером после работы поехали к Косте. В основном я пошел к нему, чтобы выяснить мои вопросы, ибо только ему я мог открыть мои тайны, так как за последнее время мы с ним были весьма откровенны. После непродолжительной нашей беседы он высказал мне свои мысли и сказал, что поговорит по этому вопросу с комиссаром части. У Кости мы сытно покушали, съели с Марусей котлетки с маслом. Съели много, но сытости не прибавилось, голодный желудок трудно наполнить. К нам также хорошо относится его повар.
13/VIII
Вчера вечером приходил ко мне опять этот «представитель», но уже не для беседы, а для составления следственного акта. Оказывается, после того, как я побеседовал с Костей о всех моих делах, после моего отъезда он позвонил комиссару, а на другой день поехал к нему, где передал ему мой разговор и мои сомнения в данной организации. Комиссар тут же позвонил в «большой дом», навел кое-какие справки. Ну, конечно, после этого сразу ко мне послали этого представителя на дом. Вот этот представитель всячески запугивал меня судебными органами, преданием меня суду за разглашение тайны. Но меня этим не запугаешь, ибо после перенесенных всех моих трудностей мне ничто не страшно. А вообще настроение мне здорово испорчено. После его ухода я еще раз дал себе зарок, что не буду вместе ни с какими организациями и карателями. Но у меня в жизни пока одна
16//VIII
Днем приехал ко мне Костя, с обеда я ушел с работы. Придя домой, я первым долгом принялся за приготовление обеда, так как Костя принес 150 гр. мяса, 300 гр. крупы, 400 гр. масла, две буханки хлеба. Это был для меня великий праздник. Мы хорошо с ним покушали, после чего пошли в кинотеатр. Но в кино не попали, а попали в сад пионеров, где смотрели оперетту «Морской волчонок» при участии артистов Музкомедии Брянской, Руликовской, Коскузовской, Богданова, Пельтцер. До начала спектакля мы видали недалеко от нас пикировал немецкий самолет и бомбил город. После спектакля Костя остался ночевать, а рано утром уехал на велосипеде.
19/VIII
Вчера я с работы поехал к Марусе, отвез ей полбуханки хлеба и масла, хорошо у нее отдохнул, во-первых, она питается гораздо лучше меня, молоко пьет. Если бы так питаться, как Маруся, то жить было бы легче. Вот Маруся сегодня была свидетельница, как меня целый день рвало. когда вечером мы пошли с ней в деревню за молоком и овощами, то по пути меня раз десять рвало, и я еле дотащился до Марусиной бани, где и остался ночевать. Теперь решил лучше голодать, но меньше употреблять зелени.
24/VIII-42 года
Вчера ходил на свой огород. Все хорошо растет, но хорошему росту не дают созревать, все воруют. Много повыдергали свеклы, турнепса, моркови. Хорошо растет капуста, но я чувствую, что и капусту начнут скоро воровать. Все это очень жаль, ведь затрачено много трудов, для разделки этого небольшого огорода были положены последние силы, а вот попользоваться им не придется. Надо сказать, что в течение лета я много пользовался с него ботвою, как: свеклы, турнепса. Вот ведь на рынке вся эта трава килограмм стоит 25-30 рублей, а для меня все это бесплатно. Корнеплод маленькой морковки стоит 6 рублей, турнепса 100 рублей. В общем, цена на все овощи сумасшедшая, и дешевле вряд ли они будут, каждый старается все придержать к зиме, а зимой это все будет в три-четыре раза дороже. Я надеюсь на Марусю, может быть, она на зиму обеспечит овощами, ей там в подсобном хозяйстве больше возможности приобрести овощей. Но я сморю на нее, что она меньше беспокоится о запасе не будущее, а живет только сегодняшним днем. Если она меняет вещи в деревне, то все больше на молоко, яйца и меньше на овощи. Мне это не нравится, на мое усмотрение, надо бы менять больше на овощи и их беречь к зиме, «на черный день». Но меня она в этом отношении не слушает, делает все по-своему. 22 числа был у Алексея Ильича. Он живет все так же хорошо. Угостил меня хорошим вином (ликер 60о), и закуска – свежие огурцы. Что меня удивило, это то, что он чай пьет внакладку, по старинке, да и сахару сейчас нигде не достать, а у него сколько угодно его. Он тоже боится оставаться этой зимой в Ленинграде и прилагает все силы к тому, чтобы эвакуироваться к семье. Но надо сказать, что здоровье его весьма слабое, если он будет голодовать так же, как и мы, то он не вынесет. Мы вынесли всю эту голодовку потому, что у нас здоровый был организм. Правда, у Сергея тоже был крепкий организм, а вот не вынес, и с прекрасными организмами помирали.
На производстве все так же работаем по 12 часов. Рабочие настолько переутомлены, что нуждаются в большом отдыхе, но его не видать так же, как не видать конца этой войне.
29/VIII- 42 года
Вчера после работы ездил к Косте, отвез ему 275 граммов спирту и 200 граммов табаку. Хотел от него пойти к Марусе, но не мог, потому что утром не успею на работу. Пришел на вокзал, ждал поезда с 19 часов до 22 часов, но он так и не пришел. Оказывается, этот поезд за станцией Левашово попал под артиллерийский обстрел, ну, и несколько вагонов разбило. Так что в этот вечер поезд не шел. И вот из Парголова до дома я шел пешком. Домой пришел в 1 час ночи, устал до невозможности. От Кости принес буханку хлеба, половину которой съел по пути. Вот, лето почти что на исходе, а мы теплой погоды не видали. Почти в течение лета не снимали с плеч пальто. И природа-то идет против нас.
Антонина с мая месяца лежит в больнице, у нее в сильной степени развита цинга, вид у нее очень слабый. Тоже старается эвакуироваться. В общем, кого ни послушать, каждый старается удрать из Ленинграда. Так что можно себе представить, как народ боится оставаться здесь на зиму, переживать все такие страсти. Не хочу скромничать, но скажу прямо, что у меня нет желания уезжать отсюда, да и у Маруси такое же мнение. Может быть, нас держат дети, о которых мы не забываем ни на минуту, а с приближением холодов больше о них думаем. Да потом надо сказать, что наша троица, Костя, Маруся и я, сжились так дружно друг с другом, что не хотим расставаться. Костя также не советует нам уезжать, он говорит: «Пока я здесь, буду вам помогать, чем только могу». Но и действительно он нам помогает. Как только чувствуешь себя плохо, так едешь к нему, а от него обязательно приводишь не меньше двух буханок хлеба и масла граммов 400. Масло нам отдавал он почти весь паек. Но я стараюсь отблагодарить его за поддержку нас этими продуктами. Я ему привожу табаку, вот купил полтора литра водки, за что заплатил 1700 руб. Когда получаем водку в магазине, то стараемся угостить этим вином Костю. Все это отношение характеризует нашу взаимопомощь и взаимную поддержку.
4/IX-42 года
Вступаем в осенний период. Я прикладываю усилия обеспечить себя на зиму дровами. Вот напротив нашего дома ломают дом на дрова для больницы Карла Маркса, ну, вот, я от них и ворую. Думаю, что дровами себя обеспечу, а вот другим чем, то нет. На огороде почти все утащили.
Ездил к Алексею Ильичу, он сильно болеет малярией. Предлагал ему переехать жить к нам, чтобы за ним было возможно ухаживать, но он категорически отказался. Я понимаю его, что у нас ему будет голодно, в этом отношении мы ему помочь не можем. Иногда Маруся ему привозила молока. В общем, чем можем, тем помогаем. Мы за всеми следим, по возможности помогаем.
Идешь по улице, а над тобой со свистом летят снаряды, невдалеке от тебя рвутся, убивают твоих товарищей. И на все это зрелище не обращаешь никакого внимания, потому что все зачерствело в душе, думаешь только об одном: «А как бы утолить голод». И вот эта мысль отталкивает все остальные мысли, и нет никакого страха к смерти.
10/IX-1942 года
Ездил к Марусе, у нее почти не отдыхал, ходил в лес за грибами, много потратил времени и домой вернулся с пустым мешочком, грибов почти нет. Может быть, они есть, да грибников в лесу больше, чем грибов. Маруся жалуется, что ей тяжело работать в хозяйстве, она, действительно, плохо выглядит. Старается всеми силами уехать оттуда. Дома ей было лучше, да и мне с ней легче было бы, вообще, вдвоем жить легче и веселее, есть с кем поговорить, посоветоваться, а то живешь один как крот.
Завод им. Энгельса эвакуировался в Коломну, расположился там на граммофонной фабрике. Алексей Ильич прикладывает все усилия, чтобы уехать туда. и он, наверное, уедет, потому что его состояние здоровья весьма плохое, а лечиться здесь нет возможности, нет никаких медикаментов.
Народ усиленно запасается на зиму всей возможной зеленью – ботвой. Я думал, что к осени ближе будут дешевле какие-нибудь овощи, но, оказывается, они так же дороги как и летом, килограммом ничего не продается, а штучно стоит одна турнепсина 30-35 руб. Так что о заготовке овощей на зиму говорить не приходится. Вот мне Павлов носит понемногу ботвы от турнепса, свеклы, моркови. Ну, я ее рублю и засаливаю. Как будет выходной день, поеду за город и буду искать грибы. Ребята покупают их по 100 руб. за мешок.
19/IX-42 года
Марусе удалось вырваться из подсобного хозяйства. И вот мы опять теперь живем вместе, она будет работать в ОТК. Приходил Костя, Ну, с его приходом у нас бывает праздник, на столе появляется обед и хлеба вдоволь. Вечером он ходил с Лелей Болтрук в театр. После театра они зашли к нам, поужинали, и Костя уехал к себе, а Леля осталась ночевать у нас. Ее нахальное поведение меня начинает возмущать, но сказать свое мнение Марусе я не могу, все же она Марусина подруга.
На заводе все так же работаем напряженно, без выходных. Администрация ни с какими требованиями рабочих не считается. Если честный работник заболевает, уходит по бюллетеню, то на этого работника смотрят как на халтурщика, лентяя. Вот, например, болеют Корничкин и Финкельштейн, это одни из честных работников, и все равно их Балашов называет дезертирами производства. А вот Саулиной он обещает выдать на следующий месяц карточки II категории за то, что она часто гуляет по бюллетеню. А у нее действительно положение тяжелое, то она сама болеет, то у нее ребенок болеет. Так что работникам, часто болеющим, нет никакой помощи, а есть только проклятие.
30/IX-42 года
Жизнь идет по-старому, хотя с Марусей иногда и ссоримся, но все же вдвоем жить лучше, а главное дело – сытнее, ссоры и получаются больше все на почве голода, когда человек голоден, то с ним и разговаривать невозможно.
Вот сегодня Маруся с Лидой ездила в деревню менять вещи на продукты. Хотя и жаль отдавать хорошие вещи за бесценок, но делать нечего, лишь бы сохранить жизнь. Маруся привезла картошки, капусты, моркови и молока, всего понемногу, но у нас это потянется надолго. На пути они у военного купили дамские ботинки за 300 рублей, тоже думают сменять на продукты. Так что сегодняшняя поездка у них удачная.
Антонина находится в инвалидном доме, о Рите она совсем не думает, как вроде она и не считает ее своим ребенком. Она думает, раз Маруся ее отправила в детский дом, то пусть она беспокоится о ней.
12/Х-42 года
10 числа сего месяца Алексей Ильич эвакуируется в Коломну, где находится завод Энгельса. Он сперва думает поехать к своей семье, а оттуда потом в Коломну. Мы полагали, что когда Алексей Ильич будет уезжать, то он нам отдаст овощи со своего огорода, но он их, наверное, отдал кому-нибудь другому. А также и продовольственные карточки тоже кому-то отдал. Так что в этом отношении он нам ничем не помог. Да вообще мы с Марусей и надеемся только на помощь Кости, который последним куском делится с нами. Теперь нас осталось в Ленинграде трое, эта троица будет здесь находиться до победного конца. После эвакуации Алексея Ильича мы с Марусей твердо решили, что никуда отсюда не уедем пока силой нас не вышлют, да если меня в армию не возьмут. Костя разделяет с нами это мнение.
9 числа приходила Леля, ну, как обычно она осталась у нас ночевать с тем условием, чтобы поужинать у нас вечером, а утром позавтракать, иначе говоря, пропитаться чужим куском. Ну, а в силу нашей вежливости мы с ней делимся последней крошкой. Она договорилась с Марусей, что может сменять ботинки, которые они купили с Лидой, на продукты, т. е. за 2 кг крупы, 600 гр. мяса и 30 гр. масла. Маруся согласилась и отдала ей ботинки. Но мне кажется, Леля сделает с ботинками так же, как сделал со мной Воробьев Миша, который взял у меня фотоаппарат, а продукты не отдал.
Сегодня был сильный артиллерийский обстрел района Финляндского вокзала. Снаряды со свистом пролетали над нашим домом, и казалось, что малейший недолет, и снаряд упадет на наш дом.
20/Х-42 года
В течение последних дней усиленно производил заготовку дров на зиму, дрова в зимний период нужны так же как хлеб. Так что можно сказать, что дров на зиму хватит. Рабочие в выходной день ездят на сломку домов, и по решению Ленсовета каждый рабочий должен заготовить 2 м3 для производства и 2 м3 себе. Ломка домов идет самотеком, ломают и старые, а также и новые дома. Создается такое впечатление, как будто хотят снести с лица земли весь город.
18 числа сего месяца на заводе был общезаводской субботник, воздвигали баррикады на улицах: Боткинской, Клинической и пр. К. Маркса. На эти улицы возили резервуары с Сахарного переулка.
В общем, наш район так забаррикадировали, что он похож стал на крепость. На каждой улице баррикады, и в каждом доме по нескольку амбразур. Да к тому же вся набережная уставлена военными кораблями, эсминцами, канонерками, подводными лодками, катерами и другими судами.
26/Х-42 года
Вчера получил от мамы письмо, в котором она пишет, что думает переехать от Миши к Шуре, так как у Миши жить стало весьма тяжело. Я думал, что мама скорее поедет к Клавдии, а не к Шуре, ведь отношение Насти к нам было не совсем хорошее. Но, видно, Клава не зовет ее к себе, а Настя зовет. Я еще раз говорю, что люди определяются в нужде. Так что в такую тяжелую минуту, может быть, Настя будет относиться к маме лучше, чем раньше. А в общем, я жду того дня, когда я могу собрать во единую семью своих детей и мать.
На зиму нарубил 8 ведер хряпы, т. е. лист от свеклы, турнепса и немного капустного листа.
3/XI-42 года
Первого ноября на заводе был напряженный день. В этот день заканчивали месячную производственную программу Программу выполнили на 120%. После работы все мастера собрались у начальника цеха Балашова (Владиславов, Шмаков, Рашкин и я), и он нам преподнес по 150 гр. спирту в честь выполнения программы. Выпили, но закуски никакой не было. Вчера был выходной день, с утра занимался переборкой книг. После обеда ходил в кино, смотрел «Как закалялась сталь», а после кино пошел в ДК Промкооперации, где слушал концерт джаза Дома Красной Армии.
С Марусей поругались, она ушла к Косте и была у него целый день. Принесла от него хлеб и масла, и в течение двух дней все съела одна. Вся ссора получается от того, что я сильно издерган производственными неполадками, слабость здоровья – сильно расшатана нервная система и недоедание – все это обстоятельство влечет за собой ссоры.
Вчера и сегодня в течение ночи было три воздушных тревоги, но бомбежек не было.
6/XI-42 года
Вот уже пять дней, как не разговариваем с Марусей, она стала очень настойчивая, никакого уважения ко мне, о трудности моей работы не хочет понимать. С работы прихожу чересчур усталым, что ни попрошу ее сделать для меня, ничего не делает. Прошу сходить в сапожную мастерскую, отвечает: «Не пойду». «Выгладь белье» — «Мне некогда». «Почини носки», — говорит: «Не могу». Вот всеми такими подобными ответами она меня доводит до сумасшествия. А подчас упрекает куском хлеба, который приносит от Кости, а от этого упрека еще становится больнее. Ведь я стараюсь отплатить Косте, чем только могу. Вот вчера в заводской столовой был вечер, посвященный двадцать пятой годовщине Октябрьской революции. На этот вечер она принесла из дому свой патефон и пластинки и спокойно танцует. Отлично видит, что вся эта обстановка нервирует и злит меня, и все делает это назло для меня.
После торжественной части в столовой давали каждому по тарелке щей и 180 гр. овощей, из-за чего народ и пришел на этот вечер.
Вчера к нам в квартиру приехали новые жильцы – Вася Пашалов.
Сегодня и 4 числа работали на дворе по уборке грязи. Трудно понять нашу администрацию, то она кричит на нас, что надо выполнять фронтовой заказ, программу, а в другое время приостанавливают всю работу и гонят на уборку грязи.
На 7-ое число в столовой усиленного питания получил продукты: 400 граммов каши, две котлеты, 30 гр. масла, 35 гр. сахару, 500 гр. хлеба. На праздник дали 0,5 литра водки. Придя с работы, убрали в комнате и сели за стол. Все продукты, которые я получил в столовой на 7 число, мы съели. В этот вечер я выпил три стопки вина, Маруся три рюмки. В голове немного «зашумело». Маруся заводила патефон, и мы танцевали целый вечер, хотя настроение у меня было очень плохое, тем более, последние дни с Марусей у нас были натянутые отношения.
8/XI-42 года
Праздник провели скучно. 7-го числа встали в 10 часов, в 12 часов позавтракали, 200 гр. хлеба, стакан кофе и ржаная каша, которую дала тетя Даша за врезывание замка в квартиру. С 14 до 16 часов я дежурил по жакту, хотели пойти в кино, но мешали этому воздушные тревоги. Сегодня тоже просидели целый день дома, так часто повторялись воздушные тревоги, что нельзя было выйти из дома, притом же был сильный артиллерийский обстрел. Вчера и сегодня мороз стоит – 15о.
13/XI-42 года
10 числа закрывают столовую усиленного питания, но зато вводят талоны дополнительного питания, на которые выдают: тарелку супа, 75 гр. масла и 7 гр. сахара. Все же это есть некоторая поддержка в питании.
Вчера на заводе не было электроэнергии с 11 часов и до конца дня.
Сегодня Маруся поехала с заводской делегацией в подшефные воинские части на передовые линии. Она очень довольна, что поехала, хотя там покушает лишнего хлеба и сэкономит свои крупяные талоны.
Прочитал в газете о посылке приветствия Сталину от священных культов в честь XXV-летия Октябрьской Революции, меня это явление удивило, ибо таких приветствий в течение четверть века еще не было, я знал только одно, что Церковь от государства отделена.
21/XI-42 года
15 числа Маруся приехала из подшефной части, не успел я войти в комнату, как она грубо спрашивает меня: «Почему ты не спросил у меня во время отъезда моей овощной карточки, ведь тут в столовой давали по ним картофельный суп». На ее грубые слова я ничего не ответил, и вот опять с 15 числа не разговариваем. Сегодня она одна пошла в Выборгский ДК смотреть оперетту «Морской волчонок».
24/ XI-42 года
На производстве несчастье за несчастьем, брак дошел до наивысшего предела, даже не знаю, какие принимать меры. Больше уделяю внимание ученикам, малоквалифицированным работникам, а квалифицированные работники делают брак. Демишкин запорол гидростаты, я заварил отвестия, оставил в ночь работать Корничкина на этих же гидростатах, он их опять запорол. Симкин Коля запорол планера, грузя. Балашов ругает меня за такую работу, оскорбляет. Но я чувствую, что от меня мало что зависит, за всеми я не могу усмотреть. Я понимаю, что брак идет потому, что рабочие меньше думают о работе, а больше о еде, голодному рабочему не вдолбишь в голову о изготовлении деталей, он только тогда поймет о работе, когда ему посулишь что-либо из съестного. От такой работы домой прихожу окончательно разбитый, физически усталый, потому что зачастую работаю сам. Маруся не понимает моих трудностей, не создает мне отдыха дома, а делает мне все наперекор. Что бы я ее ни попросил сделать, все отказывает. Прошу сходить в сапожную мастерскую, отвечает: «Некогда», — прошу паспорт отнести в прописку, отвечает: «Не хочется», — прошу варежки сшить, отвечает: «Не могу». А эти слова и ответы «некогда, не хочу, не могу» меня только больше раздражают. А поэтому стараюсь как можно меньше к ней обращаться.
Сообщение Информбюро о разгроме немецкой армии под Сталинградом как-то воодушевляет, кажется, приближается час разгрома немцев, а с разгромом немцев и приближается час, когда мы найдем своих дорогих детей Алика и Юру, о которых не забываем ни на минуту.
2/XII- 42 года
Вчера на заводе был выходной день, а я как обычно работал, собирали с Колей Симкиным бегунчик и вертикальную скобу. Сегодня у меня на участке пропал затвор от секретного оружия «Walter». За эту пропажу меня таскали по всем отделам, неоднократно писал объяснительные записки, списывали акты. Я чувствую, что все эти неприятности сильно отражаются на состоянии здоровья. Павлуша Гаврилов также не меньше моего переживает об этой пропаже.
Сегодня Маруся сообщила мне, что ее назначили на должность начальника жилищного отдела. Я на это ее назначение смотрю отрицательно, теперь она еще меньше будет уделять времени бытовой жизни. Да и вообще я чувствую, что партийная организация, наверное, разобьет нашу семейную жизнь. Вот, в течение лета мы жили врозь благодаря ее партии, она работала в Левашово, а я в Ленинграде, а жить в одиночку весьма и весьма тяжело. Нет никакой гарантии, что ее не могут послать работать куда-нибудь, и после этого может нарушиться наша семейная жизнь, которая с потерей детей и так не может войти в правильное русло.
С завода прихожу весьма и весьма усталый, появляются сильные головные боли, причиной этому является то, что в течение месяца работаю без выходных дней.
Ночью была объявлена два раза воздушная тревога, но бомбежки не было.
5/XII-42 года
День Конституции, единственный праздник, который мы празднуем, имея выходной день. С утра я занимался проводкой радио, потом пилили дрова с Марусей. В обед я попросил ее, чтобы она принесла мне обед из столовой, так как я плохо себя чувствовал. Маруся моей просьбы не удовлетворила, и на этой почве у нас произошел скандал. Вечером у нас были билеты в Выборгский дом культуры на спектакль «Парень из нашего города», но так как мы с Марусей поссорились, то она пошла одна, а мой билет пропал. Маруся пришла из Дома культуры в 9 часов, мы поужинали, пили чай. Вася Пошелов принес нам тарелку овсяного киселя и угостил нас. 3 числа сего месяца к нам приходил Костя. Как обычно с его приходом мы все трое хорошо позавтракали и после обеда пошли с ним в кино, смотрели кино «Степан Разин». После, придя домой, мы поужинали, вспоминали наше прошлое, играли на патефоне.
Погода стоит теплая, идут дожди, зимы не чувствуется. Такая теплая погода сохраняет силы и здоровье.
9/XII-42 года
Вчера был на комиссии по военному переучету, признали годным к строевой службе по второй группе, что меня сильно огорчило. Все же голод оставил отпечаток на моем здоровье. Вечером, сидя за ужином, сказал о решении комиссии Марусе, но она меня не выслушала и свела разговор на кислые щи, которые она приготовила из плесневелого щавеля. Этим отношением со стороны Маруси характеризуется безразличие ко мне. Если она видит Костю плохо выглядевшим, похудевшим, то она об этом начинает мне говорить в течение целого дня, а если я ей жалуюсь на свое здоровье, то, как правило, она меня и слушать не хочет. После этого говорить нам о какой-либо взаимной любви не приходится. Маруся отлично знает, что у меня вильное нервное расстройство, и подчас она «играет» на моих расшатанных нервах, доводя меня до сумасшедшего состояния, как, например, 2 числа текущего месяца ушла на целый день. Ушла к Косте, не сказав об этом мне ни слова. 14/XI уезжает в военную часть на три дня, не известив об этом меня, а приехав оттуда при встрече со мною грубо спросила меня: «Почему ты не спросил у меня моих овощных карточек, ведь у меня пропали талоны». После этих грубых слов опять ссора, как я писал выше. 1 ноября ее назначают на новую работу, она мне не говорит об этом, посторонние люди меня поздравляют с повышением в должности жены, а я об этом ничего и знать не знаю. Потом она меня спрашивает: «Как ты смотришь на то, что меня назначили начальником жил.отдела?». Я ей высказал свое отрицательное мнение в возбужденном тоне, потому что я представляю эту ее новую работу. На мои слова она не обратила никакого внимания. Или вот раньше, когда мы писали своим родным письма, мы всегда перед тем, как запечатать письмо, читали друг другу. Теперь же она этого не делает, и что она пишет, мне не известно. Я не думаю, что она пишет что-нибудь секретное, что нельзя знать мне, нет, а просто не считает нужным делиться со мною, не чувствует во мне близкого ей человека. Вот на этих причинах нарушается наша семейная жизнь.
Настала зима, много снега, мороз стоит – 7-9о. Но прошлый год в это время морозы доходили до – 35о, и голод был страшный. Хотя и сейчас ходим полуголодные. Вот сегодня за день мы с Марусей съели утром 140 грамм каши, 260 гр. хлеба, в обед: две тарелки зеленых щей, одну тарелку крупяного супа, по 100 гр. хлеба и на ужин – по тарелке щей из хряпы без хлеба.
12/XII-42 года
10 числа в цеху было собрание о передаче Красного знамени четвертому цеху и передаче участкового цехового знамени внутри цеха фрезерному участку. Передача переходящего участкового знамени фрезерному участку еще раз показала, что на производстве пользуются авторитетом только партийные работники. Вот, на фрезерном участке работа шла гораздо хуже токарного и слесарного участков, как например: токарный участок программу выполнил 17 числа, а фрезерный участок до 30 числа держал своей работой слесарный участок. И все же фрезерному участку передали Красное знамя, потому что Шмаков является кандидатом ВКП (б), а Владиславов и Фокин являются беспартийными.
Вчера для нас с Марусей был тяжелый день, во время завтрака в столовой она потеряла на декаду хлебную карточку. Так что теперь десять дней придется жить на 250 граммах. Вчера прожили без крошки хлеба, так как на мою карточку было взято на день вперед. Маруся ведет себя возмутительно, вот, вчера потеряла хлебную карточку, где бы нам экономить крупяные талоны, расходовать пропорционально ежедневно, а она проела 9 крупяных талонов, тогда как я, находясь в таком же положении, проел только 4 талона. В этом отношении Маруся экономить не может, она живет так, если есть что, то съедает все сразу. Я ей не возражаю, ибо все возражения мои приводят к лишней ссоре, а поэтому больше молчу. Если бы Маруся жила поэкономнее, то мы легко могли бы зиму прожить, а ввиду ее безалаберного отношения к продуктам мы дошли до того, что не имеем ни крошки продуктов запаса. А мы помним, когда нам не давали хлеба в течение 4 дней с 27 по 30 января, и люди, не имевшие запаса, помирали.
11 числа сего месяца на заводе был вечер, посвященный вручению орденов и медалей нашим работникам, куда был приглашен и я. Всего было приглашено человек 50. Но вот когда кончилась торжественная часть и время пришло садиться за стол, то нас попросили очистить помещение, а начальники, которые и так сыты, сели за стол обжираться.
В 18 часов начался сильный артиллерийский обстрел по городу, особенно пострадал от обстрела Литейный проспект и Кирочная улица. Сегодня выходной день, Маруся спит, а я как проклятый иду работать, да и на работе все только одни неприятности. Лучшие работники систематически делают брак, то Симкин, то Корничкин, то Демишкин, Пошанов браком засыпали, администрация готова меня растерзать. От такой обстановки можно с ума сойти. Нервы настолько стали напряжены, что вот-вот, кажется, лопнут, иногда думаешь, что все надо бросить и уйти в армию.
На этих днях Маруся послала телеграммы Полине, Клаве, Насте и Марии Кузнецовой, чтобы они прислали нам посылки.
13/XII-42 года
На производстве большая спешка и суматоха, от этой суматохи увеличивается брак, который окончательно меня подрывает во всех отношениях. Симкин запорол грузы, Корничкин рули, Павлов планера. За весь этот брак Балашов готов меня выгнать, но все же дорожит мною. Но я не могу за всеми усмотреть, больше внимания уделяю работе ученика и малоквалифицированным работникам, которых у меня преобладающее большинство. Причина брака та, что рабочие меньше всего думают о работе, а больше о своем желудке, который зачастую бывает пустой. Вот Корничкин опят начинает пухнуть от голода, да притом у него внутренняя цинга. Вся эта обстановка создает упадочное настроение. Радует только одно, что стоит теплая погода. Да потом надо сказать, что у меня на участке народ хороший, который ценит и уважает меня, всячески старается отблагодарить меня, особенно это Симкин, Пошанов, Павлов, Степанова, Гаврилов и все ученики, которым я много уделяю внимания. Но есть отдельные работники, которые стараются подорвать мой авторитет, как например, Шишкина, которая ходит в партком и ябедничает на меня. Но ей мало кто верит. Вот, парторг цеха Курочкин приходит и говорит мне, что Шишкина жалуется на меня, что я плохо к ней отношусь, и сам же Курочкин поддерживает мое мнение.
15/XII-42 года
С потерей хлебной карточки живем голодно, но зато дружно, совсем не ссоримся. Голод и нужда нас с Марусей больше сдружают, делимся последней крошкой, все, что приносим из столовой, делим строго пополам, хотя оба и голодны, но друг от друга этот голод скрываем.
Производственная программа не дает передохнуть, к 20 числу надо выполнить годовую программу, а с этим народом весьма трудно работать. Все квалифицированные работники заняты на отделке Waltera, которые администрация готовит всем большим работникам горкома и наркомата новогодними подарками.
От Кости нет никаких известий, я беспокоюсь за него, ведь, как Маруся сказала мне, он пошел в разведку, а с опыта финской войны я мало помню случаев, чтобы разведка ворачивалась без потерь.
В 20 часов 10’ недалеко от дома произошел сильный взрыв, но этому взрыву мы не придаем значения, т. к. частые артиллерийские обстрелы и бомбежки с воздуха приучили нас быть безразличными ко всем выстрелам.
18/XII-42 года
Вчера вечером от Кости приходил красноармеец, который сообщил нам, что Костя жив и здоров, и что их подразделение переехало на новое место.
Этому сообщению мы весьма рады.
Сегодня первый день питался в диетической столовой, куда меня зачислили на питание до 17 января. Мой вес достиг 61 кг, в то время как зимою я весил 51 килограмм. Маруся весит 52 кг. Маруся также могла попасть в эту столовую, но из0за принципа не хотела давать желудочного сока, ей противно было глотать зонд. С 14 часов на заводе перерыв электроэнергии, но рабочих домой не отпускают. Погода стоит теплая -8о, мало снегу.
22/XII-42 года
Перебой в электроэнергии был до 20 числа. Все рабочие занимались военным делом в течение двух дней. На заводе создана рота автоматчиков, где я являюсь командиром взвода.
Эти три дня я был на командирском сборе при заводе № 7. Этот сбор ничего мне не дал, а только убил зря время. Погода стоит все время теплая, идут дожди. Такая погода сохраняет рабочую силу. 19 числа ездили к Басовым на квартиру, откуда привезли швейную машину, а самое главное, что в буфете наскребли стакан крупы. Этой крупой мы были сыты целый день.
В квартире нас встретили Самотовкины, они спросили, где находится Алексей Ильич. Мы сказали, что он работает на Ладоге. Тогда Александра Ивановна, которая имеет вид настоящего дистрофика и неряхи, просила нас, чтобы мы попросили Алексея Ильича устроить ее к нему работать. Она стала рассказывать нам, как они дружно жили с семьей Басовых.
26/XII-42 года
Получили письмо от мамы и от Алексея Ильича. Мама переехала к Насте, чем мы весьма довольны, ей будет у Насти лучше, чем у Гали. Она пишет, что к ним приходил Федя Карпов, который рассказал ей о всей нашей жизни и смерти Сережи. Поэтому мама в письме пишет нам, чтобы мы мужественного переживали все трудности и сохраняли свою жизнь. Мама также чувствует за собою всю вину в пропаже Алика и Юры, если бы она была дома, то дети были бы при ней. В этом отношении она права. Вообще мамины письма весьма справедливы и поучительны.
Вечером приезжал Костя, он вернулся с передовой линии, рассказывал, что одного товарища потеряли в разведке, а также рассказал о всех трудностях, пережитых на передовых. Маруся в этот день ездила в Левашово, привезла молока, и мы угостили Костю, больше угощать было нечем.
Эти дни по городу происходит артиллерийский обстрел, наверное, мы или немцы идем в наступление. Погода стоит теплая, идут дожди. В прошлом году в это время морозы были до – 40о, но с 26 числа мы хлеба получали уже 300 граммов.
30/XII-42 года
Всю ночь продолжалась воздушная тревога, зенитки стреляли беспрерывно, были сброшены бомбы на Мальцевском рынке и в Петроградском районе, на Сердобольской улице. В течение дня было 4 тревоги, и также был артиллерийский обстрел.
Все же Леля Балтрук так и не отдала Марусе 200 гр. масла за туфли. Так стали поступать лучшие подруги.
К Новому году нам выдали только по литру пива и ничего больше. Народ очень возмущен. Если Костя нам не пришлет ничего, то встреча Нового года будет очень печальна, т. е. с пустым желудком.
1 января 1943 года
Прошел старый, голодный, холодный, мучительный года – год смерти и терзаний, год разрухи и нищеты, год распада семейной жизни. Этот год навеки будет помниться жителям героического города Ленина, города-фронта.
Вчера на работе закончили годовую, квартальную и месячную программу с большим % перевыполнения. С работы пришел в 19 часов. Маруся сидит у теплой печки и ждет Костю, ведь от его прихода зависит встреча Нового года. Комната хорошо убрана, все постелено чистое и глаженое, вообще, Маруся убирает комнату в моем вкусе. Для встречи Нового года у нас нет ни крошки хлеба, ни грамма крупы, а есть хряпа, граммов 150 картошки и литр пива. Но Костя так и не пришел. Тогда в 20 часов приходят к нам Маруся и Вера Михайловы и приносят с собою: 0,25 литра вина, 1 литр пива, 50-60 гр. икры, грамм. 50 шпику и грамм. 400 хлеба ситного и жареной картошки. Маруся сделала немного винограда. В 23 часа 50 минут мы сели за стол, который выглядит художественно. До этого времени я заводил патефон и танцевал с Верой и Марусей. За первыми рюмочками мы подытоживали, сколько родных и близких мы похоронили за этот страшный год – год блокады, великого мора и больших переживаний. За 1942 год Маруся Михайлова похоронила мать, сестру, потеряла двух сыновей. Мы похоронили отца, брата, потеряли двух детей. Разве это не год великих терзаний?
Встреча Нового года продолжала до 3 часов. Надо сказать, что время провели весьма весело, и все остались довольны.
Сегодня встали мы в 12 часов, раньше вставать не хотелось, потому что нечего есть, а столовая открывается только в час. Ну, вот, до часу ничего не ели, а в час пошли в столовую. После обеда ходили по магазинам, хотели пойти в кино, но не было электроэнергии. Пришли домой, вскипятили кофе, пришла Маруся Михайлова, и опять провели вечер вместе. Благодаря хорошим соседям весело провели встречу Нового года.
3 января 1943 года
Получили от Шуры телеграмму, в которой он сообщает, что послал нам посылку. Этим сообщением Шура нас обрадовал, не забывает нас в тяжелую минуту. А вот Клава прислала нам письмо, в котором пишет, что посылки не принимают, а я думаю, что при желании все можно сделать. Такое ее сообщение нас очень обидело, ибо для родственников в тяжелые дни надо приложить все усилия к их помощи.
Был Володя Ломов у нас, очевидно, его скоро пошлют на передовые, он был на мед. комиссии, и комиссия признала его годным. Идти в эту мясорубку ему не хочется, страшит прошлое. В беседе вспомнили о Сереже, посочувствовали его преждевременной дурацкой смерти. Я его угостил стаканом чая, он нас кусочком хлеба. И так мы весело провели время.
Сегодня узнал от парторга цеха Курочкина, что Раткин во время раздачи талонов дополнительного питания делает жульничество. Нам со Славой дает по одному талону, а в списке отмечает два талона. Таким образом, он пользуется тремя талонами. Это свойственно всей администрации, которая живет благодаря воровству и мошенничеству.
6 января
День прошел как обычно, в напряженной производственной обстановке. Но вечер и ночь прошли в сплошных сигналах воздушных тревог и сильных налетах. Зенитная артиллерия била беспрерывно. последние дни налеты повторяются ежедневно.
Как бы мне ни было тяжело на работе, но всю тяжесть и все неприятности облегчают рабочие своим отношением ко мне, каждый старается для меня сделать только хорошее и чем-либо отблагодарить меня за мое отношение к ним. Вот Коля Симкин часто угощает меня ужином на талон дополнительного питания. Павлуша Гаврилов на Новый год преподнес мне подарок – литровую банку хорошей капусты. Павлов в течение лета и осени угощал овощами, приносил оливкового масла. Особенно хорошее отношение я вижу со стороны учеников, которым я много уделяю внимания в учебе, и плоды моей работы видны, я на своем участке выпустил больше всех учеников, и экзамен, и пробу сдали лучше всех. Баланин и Скоряков сдали на отлично, за что их премировал директор.
Вот такое отношение ко мне со стороны большинства рабочих создает мне некоторый моральный отдых.
10 января
Вчера был выходной день. Встал в 9 часов, врезал Михайловым в квартиру звонок, тете Даше исправил дверь, радио, электропроводку. За мои труды она мне дала кусок хлеба, но я не взял, ибо не хотел у нее отнимать последний хлеб, ведь мы все живем на своем пайке.
вечером ходили в кино смотреть «Как закалялась сталь». 8 числа приходил Костя, как обычно он принес 2,5 буханки хлеба, 200 гр. масла, стакан крупы. Такие дня для нас с Марусей бывают праздниками. А вот как, например, 7 числа для нас был голодный день. Но вечером нас чисто случайно угостили соседи. Маруся Михайлова принесла две лепешки, которые она печет на работе, и которая почти каждый вечер ходит пить к нам чай, так как я из столовой приношу свою пайку 20 гр. сахару и угощаю ее.
14 января
Вчера приходил к нам Костя. У него большие неприятности. При встрече Нового года в его подразделении все командиры, в том числе и он, напились здорово пьяными. Но за всю эту пьянку он пострадал больше всех, т. е. поступок разбирали на партийной организации, за что он получил строгий выговор с предупреждением. А вчера его дело разбирали на полковом партбюро, где решение низовой организации утвердили. Я понимаю все переживания Кости, ибо сам я был в худшем положении, чем Костя, тем более его переживания смягчаются тем, что он находится в нашем кругу. Тревоги продолжаются целыми днями и ночами, а также большинство районов подвергаются арт. обстрелу. В общем, в городе происходит что-то невероятное, создается такое впечатление, что что-то должно произойти в эти дни. Если бы приехал бы новый человек в данное время в Ленинград, то он сказал бы: «Да, Ленинград фронт, а ленинградцы фронтовики». Но ленинградцы настолько ко всеми привыкли, что на эту обстановку не обращают никакого внимания.
Сегодня писал на своих рабочих характеристики, очевидно, эти характеристики нужны для представления к награде значком «За оборону Ленинграда». На рабочих Шинину, Шнягиева, Демнишкина написал отрицательно, писал то, что они заслуживают. Такие характеристики не понравились Балашову, как это такое, что кандидаты ВКП (б) получают плохие характеристики. Но для меня все равно, что партийный, что беспартийный рабочий, для меня важно, как работает.
Сегодня писали всем родным письма и открытки. Это неделю жили весьма сытно, так как Костя приходил к нам и проносил хлеба и сала, да потом Маруся купила килограмм муки за 400 рублей. Погода стоит теплая, мороз – 12о. Нет никакого сравнения с прошлым годом в это время. Когда морозы стояли до – 35о и горы человеческих трупов везде и всюду.
16 января
Арт. обстрел и воздушные тревоги не прекращаются в течение всех суток. Обстреливается и бомбится наш район, недалеко от нашего дома, того и гляди рухнет дом.
Сегодня выходной день, вот должны с Марусей идти в театр музкомедии, но решили не ходить, все равно будут тревоги, а во время тревоги спектакль прекращается и потом не дойдешь до дому. Ходили в Выборгский дом культуры, смотрели спектакль «Лгунья». Но просмотрели только два действия, и началась воздушная тревога, и поэтому пошли домой. Придя домой, нам Вася Пошалов сказал, что приходил Костя, ну, и конечно, оставил нам хлеба, жиру и банку баклажан маринованных. В двух словах Костя ему сказал, что вы скоро услышите большую новость, но что это за новость, нам пока не известно.
19 января 1943 года
Сегодня самый радостный день для ленинградцев. Вчера в 11 часов 10 минут вечера радио сообщило о том, что блокада Ленинграда прорвана. Этого сообщения мы ждали в течение полутора лет.
Придя на завод, все поздравляли друг друга с победой Красной Армии, все радостны, веселы. Улицы убраны красными флагами, корабли до этого стояли в большой маскировке, сегодня они оделись в разноцветные флаги. Везде и всюду чувствуется большой праздник. До начала работы был устроен митинг. По окончании митинга, не приступая к работе, пошли на военные занятия, где занимались до 14 часов.
С прорывом блокады все ждут прибавки хлеба и других продуктов, идут разговоры, что с первого числа будет прибавка хлеба. Но я этому не верю, ибо не так-то легко завезти в Ленинград такое изобилие продуктов.
Сегодня в цеху давали рабочим курящим табак. Меня поражает жульничество Панашова и Дашкина, которые пускаются на всякие жульнические махинации. Прошлую выдачу Панашов у Владислава отнял 100 гр. табаку. Сегодня он вносит в список «мертвых душ», как то: Фомина и других, и за них получает табак. Вот до какой низости доходят начальники.
Вечером заходил Костя, он был на дивизионной парткомиссии, где решение полкового партбюро оставили также в силе.
Итак, жители Ленинграда прожили в блокаде с 27 августа 1942 года по 19 января 1943 года.
24 января 1943 года
23 и 22 числа на заводе были выходные дни. За военный период это единственные дни, которые мы имели выходные. Все эти дни занимался заготовкой дров: пилкой, колкой и пополнением сарая новыми дровами. Маруся эти два дня отсыпалась до часу, а я до часу занимался дровами, а после ходили в столовую обедать. Как обычно выходные дни мы едим два раза в день, в час и в восемь часов вечера.
Вчера были в Выборгском доме культуры, слушали концерт театра им. Кирова. Во время второго отделения началась воздушная тревога, а поэтому концерт прекратили, да притом же недалеко от дома культуры упала бомба, и произошел сильный взрыв. Во время этого налета недалеко от нашего дома были сброшены бомбы, в частности попала бомба в общежитие ф-ки «Работница», где много было жертв. Также были разрушены дома на пр. К. Маркса от Нейшлотского пер. до ул. Братства. Одна бомба попала в корабль-эсминец, который стоял около Гренадерского моста, на нем также много было жертв. Все эти дни налеты и арт. обстрелы продолжаются почти целыми сутками.
Морозы стоят – 18о— 22о.
28 января
Враг свирепеет, воздушные налеты продолжаются сутками. последние налеты произвели колоссальные разрушения в городе, особенно пострадали пр. К. Маркса, К. Либкнехта, пр. Володарского, пр. 25 Октября и другие улицы.
Сегодня на заводе фрезеровщику Михайлову сильно изуродовало руку станком, оторвало два пальца. В этом несчастье виновна администрация цеха, которая заставляет рабочих работать, по двое суток не отходя от станка. Вот так получилось и с Михайловым, которого врач освободил от работы по состоянию здоровья, а Балашов заставил его работать. Вот по этой причине получилось несчастье.
Вчера Маруся сообщила мне новость, что у Сони Ефремовой умер Юра, которого она держала дома в ящике в течение двадцати суток, ей жаль было его хоронить. После умерла и Соня. Так что вся семья Ефремовых вымерла голодной смертью.
2 февраля 1943 года
Вчера по телефону перехватил интересный разговор. Романов звонит Балашову и требует от него, чтобы он немедленно переслал дело на меня для предания меня суду за прогул на производстве 27 января. Несмотря на то, что в этот день я работал и не имел прогула и опоздания. Но администрация не хочет разбираться в этих делах, а спешит составить судебное дело. Получилось дело так. 27 января надо было нескольким рабочим явиться в Райвоенкомат, в том числе и мне. Но я в силу спешной работы на производстве не пошел. А ребята после посещения Райвоенкомата пошли домой. Вот за это их и привлекают к суду: Пошанова, Демишкина, Орлова, Мазаева и других – это стахановцы цеха, и с ними не считаются.
3 февраля
Выходной день. Как обычно до часа занимался дровами, потом ходил в город, искал часовые мастерские, которых трудно найти. Вечером ходили в Выборгский дом культуры, смотрели спектакль «Фронт». В этот вечер была воздушная тревога, но спектакль не прекращался. Днем смотрели кино «Секретарь райкома».
Погода стоит -2 – 3о, снега мало, нет никакого сравнения с прошой зимой.
8 февраля
В выходной день 6 числа смотрели кино «69 параллель», а вечером в ВДК смотрели спектакль «Свадебное путешествие». Время провели весело; до начала спектакля и в антракте все время танцевали. Вчера целый день занимались на ВУПе с отрывом от производства. Маруся занимается вместе со мною. Это занятие мне весьма надоело. В своей жизни я почти двадцать раз изучал это военное дело. Сегодня на заводе не было электроэнергии, все станочники работали по уборке снега, а мой участок работал на своем месте. В течение всей зимы я еще ни разу не работал на улице, а прошлую зиму наоборот ни одного дня не работал в цеху.
Погода стоит весьма теплая – 2о + 2о, но снежная. 6 числа сего месяца в Ленинград пришел первый сквозной поезд «Ленинград – Москва», чему все население весьма радо.
10 февраля
8 и 9 числа воздушная тревога продолжалась почти в течение суток. Воздушная тревога сопровождалась артобстрелом. Особенно много жертв было в районе Кировского завода.
В связи с военными занятиями на заводе стали работать в неделю три дня с 8 утра до 8 часов вечера, что весьма тяжело.
У меня на участке опять повысилась заболеваемость. Болеют: Корничкин, Домишкин, Романов, Скорняков, Мартынова. Фомина перевели на инвалидность.
Январь и февраль живем сравнительно сытно за счет зелени (хряпы), которую употребляем досыта, хотя Маруся почти ее не ест.
От Алексея Ильича получили письмо, он живет в Коломне. Пишет, что жить там голодно, да к тому же и скучно. Завидует нам с Марусей. Откровенно говоря, нам многие завидуют, т. е. нашей жизни, и те, кто живет в Ленинграде, и вне его.
18 февраля
В воскресенье занимались на ВУПе. В этот день был сильный артобстрел. В городе были сброшены листовки с самолета, содержание которых было о заключении мира. Этот «мир» сопровождался обстрелом шрапнельных и осколочных снарядов.
Вечером после военных занятий ходили в ВДК, слушали концерт артистов Балтфлота.
16 числа приходил Костя в новой форме с погонами.
К XXV-ой годовщине РККА объявили по 0,5 литра водки, чему все весьма рады. Вино – это тот же хлеб, крупа, масло.
Особый орган через Колесника требует с меня опять объяснительную записку по поводу пропажи затвора от Waltera, который пропал в ноябре месяце. Не знаю, чем это объяснить, что стали вспоминать старые дела. Я думаю, что здесь какие-то старания проявляет Колесник.
22 февраля
Вчера и сегодня были радостные дни.
21 февраля 1943 года в 22 часа 35 минут радио известило население Ленинграда о прибавке хлеба всем группам населения по 100 граммов, а рабочим оборонных заводов по 200 граммов.
Сегодня утром до начала работы на заводе был Слитин. Когда секретарь парткома Терентьев сообщил, что рабочие нашего завода будут получать теперь хлеба 700 граммов, то все участники митинга невольно аплодировали долгое время.
Вечером Маруся Михайлова пригласила нас к себе на чашку чая. К ней приехала Женя, ну, а поэтому она собрала хороший стол с вином. Не успели мы погулять у Михайловых, как в 21-30 часа к нам звонит Костя. Ну, как обычно он принес 2 буханки хлеба, 300 гр. масла, банку маринованных овощей, а самое главное – посылку от Насти, в которой было: 3 кг пшена, 1 кг шпику 1 кг колбасы. И вот мы трое продолжали свой вечер, причем на столе стояло пол-литра водки, которую получила Маруся. Сидели мы до 2-х часов ночи, после чего Костя пешком пошел в Коломяги.
После двухгодичного перерыва занятия лыжным спортом вчера на ВУПе прошел 6 километров со временем 43 минуты. после такого перерыва ходить на лыжах весьма тяжело.
В выходной день 19 числа ходили в ВДК, где смотрели концерт, а самое главное, танцевали, вспоминая свою молодость. Когда человек сыт, он думает о веселье. Но последнее время мы сыты. Я купил 3 кг овса до наша хряпа. Очень благодарен Насте и Шуре, которые в тяжелые минуты не забыли нас.
28 февраля
Сегодня после военных занятий ходили в ВДК, где слушали концерт мастера эстрады Егоровой. Ее разнообразный репертуар и легкость жанра оставили хорошее впечатление у зрителя. Вчера в выходной день смотрели кино «Три мушкетера». В кинотеатре встретили Костю, который пришел разыскивать нас. Маруся, не досмотрев кино, ушла готовить обед. Костя последние дни стал заходить часто и во время его приездов Маруся устраивает хороший обед, который проходит с танцами. Особенно весело провели вечер 24 числа сего месяца. Костя пригласил к нам старшего лейтенанта (теперь он капитан) Смирнова, который пришел с женой. Ну, ради такой компании Маруся достала литр вина, закуску принес Костя. Танцевали мы до полуночи, после чего легли спать, а Костя ушел в часть в 10 часов вечера.
Погода стоит небывалая + 5о. Почти что весь февраль месяц простоял теплый. Последние девять дней температура воздуха стоит от 0о до + 5о.
Опять стали брать в армию с нашего завода. Из нашего цеха ушли в армию токари Дебряков, Орлов Анатолий, точильщик Плетнев.
3 марта
Весна в полном разгаре. Город очищают от снега. Вчера я отгуливал за ночную смену, днем ходил в кинотеатр, смотрел кино «Песнь о любви». Сегодня директор подписал приказ о назначении меня старшим мастером слесарного участка, чему я весьма не рад. Я хотел совсем уйти с работы мастера и встать на ноги, мне надо отдохнуть морально, да притом же с такой администрацией очень тяжело работать, никто не хочет ничем заниматься, ни технолог Лоскутов, ни Курочкин нормировщик, ни Жуков приспособленец. Все валят на мастеров участков. Мастер составь технологический процесс, мастер занимайся нормированием, изготавливай себе приспособление и ко всему этому выполняй программу с слабо квалифицированными рабочими, домохозяйками и детьми вроде Новиковой, Капустиной, Баланиным и другими.
Опять плохо стало с питанием. С 1 марта с диетстоловой меня сняли. Питаюсь в рационной столовой из расчета трех крупяных и одного мясного талонов в день. Но Маруся с 1 марта зачислена в столовую на диетпитание.
От Вовки Ломова с января месяца нет известий, наверное, сложил где-нибудь свою голову во время прорыва блокады города Ленина.
8 марта
Сегодня праздник – Международный коммунистический женский день. Коллектив нашего завода этот праздник встретил необычайно организованно и весело. Окончили работу на два часа раньше обычного, так что на вечер пришли все чисто одеты, по-праздничному, чего давно мы не видели. Вечер был с угощением, давали тарелку щей из хряпы, сою с соевым молоком, стакан компота. На вечере выступали участники Отечественной войны и один Герой Советского Союза. А также был концерт самодеятельности. После всего были танцы. Вечер длился до двух часов ночи. Вчера ходили в ВДК, где слушали концерт артистов под управлением Дунаевского. Концерт шел по театрализованной программе под заголовком «Отчизна». Концерт произвел потрясающее впечатление на зрителей. 13 марта пойдем смотреть этот же концерт «По родной земле».
С питанием положение день ото дня улучшается, только не за счет выдачи магазинов, а за счет добрых людей. То получили посылку от Насти, то вот уже восемь дней, как Кира дает без выреза лишнюю порцию сои в обед и ужин, а иногда и щей с овощами. В данное время мы с Марусей живем сытно и весело. Мой вес достиг 67 кг, тогда как в голодный период я весил 54,7 кг, а в то время, когда мы детей потеряли, я весил 63 кг.
Вчера и сегодня многих рабочих взяли в армию. С моего участка взяли Павлова, Соломонова. У Владислава – Орлова Анатолия, Добрякова, Фомина. У Шмакова – Петляева. Все ребята пошли скрепя сердце. Мужского состава в цеху становится все меньше и меньше, а с женщинами работать тяжело и трудно.
Погода стоит весенняя, t +4о.
20 марта
Получили вторую посылку от Насти, за что ее весьма благодарю. Теперь мы до мая месяца обеспечены. 18 числа Костя был именинник. Этот день мы отметили как полагается. Костя всего принес много. Маруся достала пол-листа водки и два листа пива, которое нам дали по карточкам. Пришла семья Пошаловых. Ну, Вася тоже принес «маленькую». Обед был из крупяного супа с мясом, пшенные биточки, чай с ситным, ситный принесла Кирпичникова. Так что именины провели весьма весело. Костя уехал от нас на второй день вечером.
13 числа Маруся на работе ушибла ногу и вот уже 7 дней гуляет по бюллетеню. У нее, вероятно, перелом фаланги на пальце.
С марта месяца директор завода утвердил меня старшим мастером слесарного участка, что для меня весьма нежелательно, в данное время лучше работать рабочим.
Воздушные налеты продолжаются ежедневно, живем все так же в напряженной обстановке.
14 числа послал маме поздравительную телеграмму в честь ее именин.
От Володи Ломова нет никаких известий, очевидно, где-нибудь сложил свою голову.
26 марта
Налеты на город повторяются ежедневно с интенсивными бомбежками. Причем строго в определенный час – с 19-30 -18 часов. Бомбежке подвергается район от Бабурина до Нейшлодского переулка.
Вчера ходил в кино в ДК, из-за тревоги кино прекратили показывать.
Сегодня на заводе нет электроэнергии. Днем ходил в заводскую баню, а вечером были на заводском вечере стахановцев, который прошел весьма весело, был хороший концерт.
С Марусей ругаться не ругаемся, но и дружно не живем. Вот уже пять дней как даже спим врозь, она на кушетке, я на кровати. Трудно жить, когда друг другу не уступаем.
1 апреля
27 марта были у Тугиной на именинах, которая хорошо нас угостила. Надо сказать, она очень нас уважает. На второй день все вместе ходили в кино, смотрели кино «Сталинград».
30 числа приходил Костя. Как обычно Маруся достала «маленькую» и литр пива, так что вечер провели весело. Только от этих «маленьких» залезли в большие долги.
На апрель месяц Маруся осталась питаться в диетстоловой.
Погода стоит теплая, снега уже нет.
3 апреля
Сегодня Алику исполнилось шесть лет. Раньше этот день у нас был великим праздником, теперь же – великим трауром. Вот уже скоро два года, как мы его потеряли. У меня потеряна вся надежда на то, чтобы мы их нашли. Вечером ходили в ВДК, где смотрели театрализованный концерт под управлением З. Дунаевского.
От военных занятий меня освободили как служившего в армии, а Марусю освободила медицинская комиссия по состоянию здоровья.
7 апреля
Вот уже три дня как не работаем на заводе из-за отсутствия электроэнергии, в дальнейшем работать, наверное, будем без выходных.
Сам я больше работаю на тисках или станках, работой руководит Лида, с которой мне очень легко работать.
19 апреля 1943 года
С питанием становится все лучше и лучше. Вот с 10 числа сего месяца на цех дали 14 талонов флотского пайка, да стахановские талоны. Нам, мастерам, флотские талоны пока что дают ежедневно. А поэтому выходит, что мы хлеба получаем 900 граммов. Так что ощущения голода давно уже не чувствуем.
Самое неприятное это то, что Шанина всячески старается скомпрометировать меня и Лиду в работе. Вот, на последнем партсобрании цеха выделили комиссию по проверке моей работы. В нее вошли: Беликова, Степанова и Финкельштейн и неофициально Шлямян. При проверке эта комиссия ничего существенного отрицательного в моей работе не нашла. Они всячески хотели опорочить Лиду, т. е. ее работу, особенно Беликова. А Балашов даже стесняется со мной говорит на эту тему, а если и заговорит, то только скажет: «У тебя плохо работает твой помощник „зайчик“». Но я всегда, везде и всюду защищаю Лиду, ибо мы сработались с ней неплохо.
На этой неделе получили письма от Полины, Клавы и деньги за квартплату. Чувствуется, что «на большой земле» жизнь становится все тяжелее и тяжелее. Теперь не они о нас беспокоятся, а мы о них.
Сегодня видел страшный сон о Алике, после чего все меньше становится надежд о их нахождении. я все больше убеждаюсь, что в жизни можно все забыть, но детей никогда.
Вот почему-то стал все чаще вспоминать о Сереже, и становится так его жаль, что иногда украдкой от Маруси плачешь.
Не понимаю, что за политика у нашей администрации. Когда тока нет, то сидим в цеху «баклуши бьем», а вот 17 числа и ток был, а мы все работали по уборке двора. А вот два последних дня опять нет электроэнергии, и все стоят на простое.
2 мая 1943 года
Последние дни апреля на заводе не было электроэнергии, и вот 28 числа дали ток. Зато мне три дня пришлось работать по двое суток, не выходя с завода. И благодаря честному отношению к работе основных рабочих программа все же была выполнена, за что отдельные работники цеха, в том числе и я, были премированы деньгами. В этот праздник никаких торжественных собраний и вечеров не было.
Первого мая с утра начался артобстрел, который продолжался в течение целого дня с небольшими перерывами.
Затем мы в 10 часов покушали, а покушать было чего, к празднику дали всего понемногу. В 12 часов пошли гулять. На улицах народу весьма и весьма мало, можно сравнить с деревней. Взяли билеты в кинотеатр «Молния» на кинокартину «Леди Гамильтон», но с половины сеанса пришлось уйти, так как не было тока.
Вечером ходили в Выборгский дом культуры, где танцевали, а после слушали концерт «По родной земле». Концерт не досмотрел, оставил Марусю с Женей Михайловой, а сам ушел на дежурство в завод. Но на дежурство попасть не мог, так как на меня и на моих дежурных не спустили пропуска. Пришел домой, Маруся уже дома, лежит в постели, читает книгу. в этот день мы получили поздравительные телеграммы от Марии и Славика. Интересно то, что он Марии в течение всего периода мы не получали ни открыток, ни писем, ни телеграмм. И вдруг получаем поздравление с праздником. Вот надо было бы ей написать письмо, а адреса ее так и не узнать. Послали письмо на Васильева, может быть, он ее найдет.
Весь день первого мая погода была плохая, дождь менялся со снегом.
Сегодня целый день полол свой огород в Удельном парке, вскопал 60-65 м2. Вечером ходили в кино в кинотеатр «Молния», смотрели кино «Леди Гамильтон». Погода была теплая.
13 мая
10 числа к нам на завод приехали наши старые рабочие из Уральска – Комаров, Пятеркин и др. Это говорит о том, что в Ленинграде жизнь становится лучше, но не всех пускают в город.
Выходные дни и вечера уделяем внимание обработке огорода. Завтра Маруся поедет сажать свеклу, а в выходной день посадим остальное.
Вчера получили от мамы письмо, она всячески старается приехать к нам, но въезд в город еще не разрешили. Я о ней так же соскучился, как и о на о мне.
Сегодня получили открытку от Леонова Володи, которого считали давно погибшим.
Сегодня воздушная тревога началась в 6 ч. 50’ и окончилась в 15 часов. Воздушная тревога сопровождалась артобстрелом, от которого много было жертв.
18 мая
Вчера на ВУПе сдавали зачеты по военному делу по следующим дисциплинам:
Стрельба из мелкокалиберной на 25 метров из 30 – 24
Винтовку
Переползание по-пластунски 30 метров 34 сек.
Штыковой бой
Гранаты РГД и Ф-1
Метание гранаты 39 метров
Преодоление полосы препятствий
Противогаз
Бег 1000 метров в полной боевой выкладке 3 мин.
По всем дисциплинам сдал на отлично.
Работать на заводе приходится с большим напряжением. Работаем больше до 20 часов, а вот сегодня вышел с завода в 21 час.
На заводе получил килограмм картофеля для посадки на огороде, так что огород все расширяется и расширяется.
24 мая
Жизнь вступила более или менее в нормальное русло. Хоть на заводе работаем по 10-12 часов, но когда человек сыт, то можно работать и по полсуток, тем более в военное время. Самое страшное в жизни – это голод и медленная смерть, что мы переживали в течение года.
У Кости еще одна неприятность — по партийной линии получил взыскание и, говорят, могут послать в штрафной батальон, что весьма неприятно. Все свободное время так же уделяем обработке огорода. еще посадили 105 штук картофеля, 1,5 кг. Труды затрачены большие, как они только окупятся, это еще не известно.
Вчера получили два письма, одно из детдома, в котором находится Рита, а другое от Марии Кузнецовой. В своем письме Мария горит желанием приехать в Ленинград, но этого сделать еще невозможно. В данное время везде, наверное, «сладко».
Погода стоит не летняя, часто идут дожди и холодно. На огороде еще ничего не взошло.
7 июня
Характерно для летнего периода то, что 28 мая шел снег, температура воздуха дошла до 0о. Такая погода подействовала на огороды, на которых все было засеяно. В армии еще одно политическое событие – ликвидировалось в подразделениях помполитство. Вот Костина судьба сейчас в неизвестном состоянии, очевидно, его должны перевести в другую часть.
С 1 по 20 июня проходит перерегистрация всего мужского населения в Ленинграде. Я уже эту перерегистрацию «прошел», мне, наверное, придется работать на заводе до окончания войны, хоть мне не совсем желательно отсиживаться на заводе в то время, когда отдельные мои товарищи давно уже лежат за благо Родины. А самое главное, если бы я был на Ленинградском фронте, то я жил и боролся с одной целью – как можно скорей дойти до Новоселья и найти детей.
4/VI ходил в театр им. Горького, смотрел постановку «Дорога в Нью-Йорк», а 6/VIв Выборгский дом культуры, смотрели «Фронтовой цирк».
В городе уже стали выдавать медали «За оборону Ленинграда». На моем участке первый получил Финкельштейн.
19 мая
15 мая на заводе выдавали медали «За оборону Ленинграда». Большинство рабочих получили эти медали, хоть и не все имели заслуги для получения медалей. В тяжелый период многие старались убежать с целью спасти свою жизнь. а когда положение улучшилось, то эти «герои» стали кричать о своих заслугах. к этим людям относятся Шлягман, Корничкин, Рашкин и др. Я же в течение всего тяжелого периода, да и до последнего дня не имел ни одного прогула и больничного листка, а также большие труды вложил в организацию производства своего участка, как то: полное освоение и составление технологических процессов на ППД, изготовление приспособлений (освоение и внедрение тралов, изготовление «Walterow» и т. д. Большие мои труды вложены в производство, и все же меня обошли награждением медалью. Эта такая несправедливость, о которой во все горло говорят рабочие, знающие меня.
Я в свою очередь написал заявление об освобождении меня от старших мастеров, и меня не освобождает директор, а также и Балашов, дорожат мною. Но отношение ко мне со стороны общественных организаций пренебрежительное, это потому, что я не вступаю в партию.
Моральное состояние мое окончательно подорвано, это должно отразиться на производстве, которое требует большого внимания, а при таком отношении ко мне я не могу работать энергично. В общем, Румянцев, Терентьев, Кунак и др. сволочи и жулики, это я убедился в период тяжелой жизни. Руководители завода пользуются мебелью эвакуированных. Я добиваюсь одного – уйти от такой среды, но добиться трудно.
Вчера Костя уехал на Большую землю, вероятно, в Среднюю Азию. Теперь мы с Марусей остались в Ленинграде вдвоем. Но кажется, и мы долго жить вместе не будем, ибо такова обстановка.
25 мая
На работе напряженное положение. Цеху дали новый заказ – изготовление штыков в количестве 1000 шт. до 1 июля. Работаю по три смены, т. е. 36 часов, ни минуты отдыху. Меня даже Балашов не отпустил на военный сбор. Я чувствую, что Балашов дорожит мною как мастером и ни в коем случае не отпустит из цеха. Надо сказать, что с ним гораздо легче работать, чем это было при Атаяне и Слатине.
2 июля
С выполнением штыков справился хорошо, Балашов весьма доволен моей работой.
Сейчас нахожусь на командирском сборе, который продолжится три дня.
На огороде давно не был, весь огород запустил.
9 июля
4/VII ходил в драматический театр, смотрел постановку «Слуга двух господ», вечером ходили с Марусей в ВДК, где слушали концерт джаз-оркестра КБФ.
Наш завод в скором времени, очевидно, перейдет на работу по ремонту торпед, для этого посылают Ханутина в командировку в города Уральск и Куйбышев, откуда он должен привезти квалифицированную рабочую силу по торпедам. Через Ханутина мы послали письмо Шуре, чтобы он через Ханутина устроил приезд мамы в Ленинград. В свою очередь, Шуре мы не советуем приезжать сюда, ибо положение у нас еще тяжелое. Хотя в газетах и пишут, что блокада прорвана, но город и жители его не чувствуют снятия блокады. Город так же подвергается арт. обстрелу и воздушным налетам. С продуктами все еще тяжело. Вот с 1 по 4/VII я был на командирском сборе и питался только картошкой, без всяких дополнительных талонов и убедился, что этот полк полуголодный.
Сегодня с Колесником ходил для встречи с одним из работников из Особого отдела. Но встреча почему-то не состоялась, хотя мы ждали целый час.
Последние две недели погода стоит дождливая, нет такого дня, чтобы не шел дождь. питаться ходим с 1 числа в рационную диетическую столовую – это новая форма питания после диетстоловой.
Завтра идем в ВДК слушать концерт мастера эстрады Егоровой.
15 июля
Высадка десантов союзных войск на итальянском острове Сицилия дает некоторый толчок к открытию второго фронта в Европе, а с открытием второго фронта будет близок конец всем нашим мытарствам.
Вот уже 25 месяцев как мы находимся в ежедневном напряженном состоянии. И редкие дни пройдут спокойно от воздушных тревог и артобстрела. А если не бывает воздушных тревог, зенитки все равно ведут огонь по одиночным самолетам, которые зачастую летают на больших высотах над городом.
Я жду не дождусь, когда меня возьмут в армию. В данное время мне настолько безразлично, где работать – в заводе или в армии. О спасении детей почти нет никакой надежды. Вот уже идет третий год, как я ни на минуту не могу забыть о них, и я уверен, что до окончания войны мы ничего не узнаем о них, а конца войны не видно, так же, как и
Вот от такой большой семьи и родных, живших в Ленинграде, мы остались в городе одни с Марусей. И никогда мы не изъявляли большого желания эвакуироваться в целях спасения своей жизни, очевидно, нас здесь держала близость Алика и Юры. Хотя мы и сидели в эшелоне, но питались надеждой, чтобы нас не отправили. Интересно то, что каждый из родных и знакомых пишет нам письма и всячески просит нас, чтобы мы сохраняли им жилплощадь и их имущество. Выходит, что нам с Марусей бегай по жактам и квартирам и карауль комнаты. Надо полагать, что по приезде всех в город нами многие будут недовольны. Но должны понять, что после 12-тичасовой работы нет времени куда-нибудь идти.
В заводе прекратили давать «флотские» талоны. На пайке сидеть голодно, он еще весьма мал и голоден.
18 июля
Сегодня день моего рождения, исполнился тридцать один год. Ну, мои именины проходят как обычно никем не помянуты. Маруся уехала в Левашово в подсобное хозяйство, наверное, завтра привезет оттуда молока, которого в этом году еще не пробовали.
Вчера невероятный был день за все время Отечественной войны. Немец начал обстреливать из дальнобойных орудий город с раннего утра и до позднего вечера. Так что в городе в течение всего дня стояла сплошная канонада. Начались первые разрывы снарядов в 4 часа утра. Сперва обстрелу подвергались район Финляндского вокзала, Литейного моста, Лесного. Потом начал обстреливать Охту, район Смольного и ряд других мест. В 12 часов я ехал на велосипеде с огорода, и мне казалось, что я еду по линии фронта, а немец ведет артподготовку для атаки. По улицам ходить было невозможно, да и не пускали. Но нам надо было идти в театр Музкомедии, смотреть оперетту «Перикола». И вот в 15-30 часов диктор объявляет по радио, что обстрел прекратился и движение по городу восстановлено. Мы выходим из дому, садимся на трамвай № 30, доезжаем до Боткинской улицы и дальше трамваи не идут. Тогда мы на трамвае № 9 через Петроградский р-н доезжаем до пл. Лассаля. Не успели мы сесть в трамвай, как начался опять обстрел. Начало спектакля должно быть в 17 часов, но ввиду обстрела его переносят на неопределенный час. Хотя обстрел и продолжался, но диктор известил по радио, что обстрел прекратился. После этого начали пускать в театр, и спектакль начался в 19часов. Вышли из театра, обстрел уже прекратился, после чего мы спокойно доехали на трамвае домой.
А 16 числа в 7-45 часа, хотя тревоги и не было, но над городом летал один самолет и по нему так сильно стреляли, что осколки от гранат падали как град. Хоть ленинградцы и обстрелянный народ, но все же некоторые людишки показали еще раз свою трусость. Особенно выделялся Шлягман.
Сегодня с 18 часов и до 20 часов шел сильный дождь, сопровождавшийся громом и молнией. Да последнее время нет такого дня, чтобы не шел дождь.
26 июля
Сегодня у меня выходной день, т. к. в субботу я работал. Подвожу итоги обстрела нашего района из дальнобойных орудий. Первый выстрел произошел 23/VII в 22-40 часа, как только я приехал с огорода и лег спать. Снаряды рвались в округе нашего завода и окружающих мостов и кораблей. Так что разрыв снарядов происходил в течение всей ночи с интервалами 15-20’, а иногда 15-20’ шел беглый огонь. Ну, и, конечно, всю ночь мы не спали. В 7-30 часа я пошел на работу, и притом же я был ответственным дежурным по цеху. На заводе был выходной день, на участке у меня работали: Корничкин, Симкин, Финкельштейн, Усачева. На фрезерном: Мухин, Зайкова. На токарном: Мазаев, Комиссаров, Старшая и я ответственным мастером. В 9 часов два снаряда попадают в третий цех, потом по снаряду в 4-ый и в 8-ой цеха. В 11-45 часа прибегает Маруся ко мне и говорит, что дом наш полуразрушен, т. к. в 6-ти м напротив наших окон упал снаряд. Прихожу домой, в комнате полно стекол, щепок, штукатурка и осколки от снаряда, пробит буфет. Но Маруся в это время была на кухне, благодаря чему спасла свою жизнь. После мы пошли в столовую, в это время снаряд падает у первого цеха и убивает Епифанова и Киричникову насмерть. Осколками сильно повреждены станки в I-ом цеху, электрооборудование и продукция. Но на счастье в это время все ушли в столовую из цеха. Потом снаряды рвались у ремесленного училища, семь снарядов на Сахарном переулке и в ряде других мест. Так что в округе стояли сплошные разрывы. Домой нельзя было пройти, с завода не выпускали. Я стоял у цеха и безразлично смотрел на окружающее. После одного близкого разрыва снаряда от здания полетели кирпичи, и мне сильно ушибло кирпичом спину, тогда я пошел в цех, где и сидел до 7-ми часов вечера. Домой пришел в 7-15 вечера. Маруся немного прибрала в комнате. Но все равно в комнате находиться было невозможно, потому что снаряды продолжали рваться на Сахарном переулке, в больнице К. Маркса и кругом по окрестности. Дом близок был к обвалу. В эту ночь мы не спали ни минуты. В 5 часов утра два снаряда рвутся в третьем цеху в 20-30 метрах от нас. В 7 часов идем на завод. Приступили к работе. До 17 часов работали, хотя обстрел и продолжался. Но в 17 часов все покинули рабочие места и ушли в бомбоубежище, т. к. снаряды рвались во дворе, и находиться в цеху было опасно. В бомбоубежище просидели до 22 часов, после небольшого затишья разбежались все по домам. Но эту третью ночь мы, хотя не спали, но все же лежали в постели, хотя обстрел и продолжался, были настолько усталыми и переутомленными, что для нас было все безразлично. вот сейчас пишу в эту тетрадь, а снаряды так же со свистом и визгом летят и убивают мирных жителей, но уже не нашего района, а, очевидно, Петроградского. Вот на протяжении двух лет мы находимся в таком напряженном состоянии.
Хотя и опасно и тяжело жить в Ленинграде, но все же покинуть его я не могу, ибо близость моих детей Алика и Юры приковала к этому месту. А по мере возможности я приложу все усилия к розыску их, а сейчас пока нет этой возможности, ибо немец сковал своими войсками город так, что из него при всем желании не выберешься. Но я думаю, что недалек тот день, когда наши войска сломят силу гитлеризма, об этом говорят успехи наших войск на Орловско-Курском и Белгородском направлениях и успехи союзников на о. Сицилия.
4 августа
Обстрелы становятся настолько усиленные, что находиться дома весьма опасно, мы решили переночевать у Полины. В нашей округе дома разрушаются от арт. обстрела настолько быстро, что идешь с работы домой, и вокруг стоят только одни развалины. Арт. обстрел сопровождается иногда воздушной тревогой.
15 августа
С 10-го числа сего месяца я внезапно исчез с завода до 14 числа, и эти дни меня усиленно разыскивали, даже Маруся не знала, где я был. За эти дни с 10-14 числа я много почерпнул нового, занимался в ………..группе, о существовании которой весьма мало кто знает.
Состояние здоровья моего за последнее время сильно ухудшилось, особенно на почве нервного расстройства. Вчера в третий раз со мной случился нервный припадок, в котором Маруся только что убедилась. Но до этого я от нее скрывал, не хотел, чтобы она знала о моей болезни.
21 августа
С 19 по 20 числа были на лесозаготовках в Левашово. По норме надо было выработать 6 mt3, из них 2 mt3 себе, а 4 mt3 заводу. Вот на такой «барщине» мы работали два дня, норму выполнили. Так что нам с Марусей завод должен доставить 4 mt3, если не обманут, а обмана можно ожидать, это свойственно всем организациям в данное время.
Завтра Маруся именинница, вчера привезли из Левашова 5 литров молока, я думал, что она устроит именины, а она почти больше половины раздала соседям. Так что из 5 литров я выпил только 5 стаканов. А поэтому наши именины сорвались. Молоко брали по 80 руб. литр.
3 сентября
Вчера и сегодня я находился на станции Песочная у Павлова, с ним ходили в лес за грибами. Привез грибов целую корзину и рюкзак, грибов на отбор, хороших привез. Насолили ведро, а банки замариновали и немного засушили. Только беда в том, что Маруся приготовить их как следует не может.
30 августа получили от Кости письмо, в котором он сообщает, что у него случилось несчастье – его обокрали, а посему он просит прислать как можно больше ему денег. Заняли 1500 руб. и отослали ему.
31/VIII с. г. получили письмо от Клавы из Коломны, в котором она обижается на нас, что мы не платим за их комнату квартплату. Но не знаю, откуда она получает такие сообщения, в то время как мы заплатили за их комнату за весь 1943 год. И она еще пишет: «Пойми наше положение, в каких тяжелых условиях мы находимся». На эти строки я очень обиделся, я понимаю ваше положение, но никто не хочет понять наше положение. Что Клавдии нужно еще, вся семья в сборе, разве кто сейчас так живет как они? Вот мы сейчас потеряли все, даже комнату так разбомбило, что требует большого ремонта. Выходит, что всем родным угол сохраним, а свой потеряем.
В общем, мы с Марусей на положении Краевых из романа «Цыган Яшка», может быть, близок для нее тот день, когда она потерять может и меня. Ради детей можно пожертвовать и собою.
9 сентября
Сегодня по радио сообщили о капитуляции Италии, а также о взятии нашими войсками всего Донбасса. Эти сообщения вкоренили уверенность в народе в скорой победе союзных стран.
Сегодня во время военных занятий мне орудием отдавило ногу, в результате чего сильные боли и опухоль.
На заводе работа идет хорошо. Администрация завода изготавливает себе и подшефным частям «игрушки» — финки, шпоры, нрзб пистолетов и т. д. И никто на это безобразие не обращает внимание. Так в военное время эксплуатируют рабочее время.
15 сентября
Вчера с 13 часов начался сильный артиллерийский обстрел, который продолжался до 20 часов. В этот обстрел немец применил новые снаряды — осколочные, зажигательные. От этих снарядов сгорела фабрика «1-го Мая», а также сильно пострадал Кировский пр., ул. Деревенской бедноты, набережная Фокина и другие близлежащие места. Так что мы с Марусей считали, если нас не убило в период обстрела с 23 по 31 июля, то в этот день должны бы нас окончательно прикончить. В этот день три часа сидели в бомбоубежище, а после стали спешно разбегаться по домам.
17 сентября
Маруся хорошо отделала комнату. Сама штукатурила потолок, вставляла стекла, связала рамы, покрасила окна, потолок, печку, двери, кухню. В этой работе она превосходит меня. После всей разрухи от артиллерийского обстрела комната стала похожа на настоящий домашний уют. Только надолго ли навели такую чистоту в квартире? Если будут продолжаться такие же артиллерийские обстрелы, то не только дом не устоит, но и мы-то не уцелеем. Завтра с Марусей поедем убирать овощи с огорода, которые не успели еще утащить.
Погода стоит теплая и сухая. Но неприятно то, что наступает темнота и опять окна надо задраивать шторами, сохраняя светомаскировку.
30 сентября 1943 года
В сентябре месяце надо отметить, что немец интенсивно обстреливает горд, без исключения все районы. а поэтому мы подвергаемся ежедневной опасности. Но вот в авиации они стали гораздо слабее, об этом говорят те факты, что в августе месяце было объявлено всего только две тревоги, а в сентябре ни одной. А были месяцы, когда тревога объявлялась почти ежедневно, да в день по нескольку раз, как, например, январь, май, июнь.
Вчера в ВДК смотрели спектакль Островского «Без вины виноватые». Незнамова играл народный артист Чесноков. Этот спектакль произвел потрясающее впечатление на зрителей. Особенно во время диалога Кручининой с Аннушкой и монолога-тоста Незнамова большинство зрителей рыдали. Да это и понятно, почему так подействовала на зрителя эта постановка. Ведь нет такой семьи, чтобы не потеряла кого-нибудь из родственников или своих детей.
С появлением на сцене Незнамова передо мной появлялся образ Алика, который также может проклинать родителей.
24 числа ездили на практические стрельбища из пушек на полигон. Результаты моего взвода были хороши, за что получил благодарность от командования полка.
8 октября
На производстве царит полный бедлам, хотя формально программа ежемесячно выполняется, но после этого вся продукция возвращается опять в цех и начинаются всевозможные исправления. Подвергались исправлениям парованы, МТУ, нрзб планки. А вот сейчас вернули всю продукцию годовой программы клинового зажима, его снова разрезали на фрезерных станках, подвергается вторичной сварке и слесарной обработке. Это выходит, что работники цеха № № 1 и 6 проработали полгода впустую. И никто из администрации этого безобразия не видит.
Сегодня ходил на свидания к работникам ……………… Они неправильно рассуждают, разграничивая политическую работу от хозяйственной.
14 октября
11-12-13 числа мы подвергались интенсивному арт. обстрелу. приходилось сидеть в бомбоубежище по 2-3 часа.
Особенно неприятное явление было, когда у Литовского моста снаряд попал в трамвай маршрута № 9. Из двух вагонов пассажиров ни одного в живых не осталось.
Дровами на зиму запаслись хорошо. Вчера привезли 5 mt3 да еще от жакта дадут 1 mt3 и осталось от прошлой зимы 1 mt3.
19 октября
Все эти дни все районы города подвергаются сильному артиллерийскому обстрелу. В течение дня приходится по нескольку раз из цехов бегать в бомбоубежище. Многие ленинградцы в своих письмах пишут, что желают приехать в Ленинград, ибо там тяжело им жить. Но если на Большой земле тяжело жить, то нам опаснее для жизни здесь жить.
Сегодня ночью была воздушная тревога. Немецкие самолеты сбрасывали листовки, на которые население не обращает никакого внимания.
16 числа с. г послали Насте посылку.
22 октября
Вчера получил медаль «За оборону Ленинграда», это не является правительственной наградой, как многие понимают. Этой медалью отличают граждан, переживших все трудности в блокированной городе.
20 числа я имел беседу с представителем РК ВКП (б), которому высказал о всех творящихся безобразиях на производстве. Не знаю, какие будут от этого результаты.
Юра Ерофеев
Юра Ерофеев
2 ноября 1941 г. – воскресенье
Не писал, потому что не было времени. Сегодня начинаю писать. Завтра начнем заниматься. Сливочного масла не дают. Дают 300г на месяц хлопкового. Хлеба получаем. В день по 200г. Тревоги бывают, но реже чем в октябре и сентябре. Погода скверная, тучи, слякоть. Часто слышны разрывы артиллерийских снарядов. От Юры с тетей ничего не получали.
3 ноября – понедельник, 1941 г.
Первый день учились. Дали нам супу. Мама работает. Ходил в библиотеку. В 6ч. 45мин. Началась тревога, кончилась в 7ч. 35 мин. Погода была ничего. В 7 ч.38 мин. опять тревога. Видимо рано дали отбой. В 20ч. Дали отбой.
4 ноября – вторник 1941г.
В школе было 5 уроков. Нику пока не видел. Сижу на первой парте с Борькой. Была тревога, поэтому 5 урок учились 15 мин. В 4ч еще была тревога, вечером было 3 тревоги. Последняя тревога началась 21ч38мин – кончилась в 23ч 49 мин. В 12ч. Ложусь спать.
5 ноября – среда.
В школе было 4 урока. Вместо пятого урока был митинг.
6 ноября – четверг.
Ночью было две тревоги, но я проспал. В школе не вызвали. Н.Дементьева не пришла в школу, у нее разбило дом бомбой, не знаем, жива ли она. Там же жил Женя Андреев, тоже не знаю жив ли. Ходили с Борисом смотреть. Весь дом разрушен. Нашли тетрадь Жени на улице. Взял на память. Борька нашел листочек из записной книжки. Вечером было две тревоги. Пишу в 8ч. 30м. Может еще будет. Не знаю. Больше не было.
7 ноября – пятница.
Встал поздно. Мама спекла блинов, поел. Послушал радио. Пришла Галя. Еще съел блинов. Тревоги не было, ложусь спать в 11 часов.
8 ноября – суббота.
В школе было 6 уроков. Во время уроков все время слышны были разрывы снарядов. В таких условиях занимаемся. Днем тоже все время стреляли. В 5ч. была тревога. Длилась она долго. Были сброшены несколько фугасных бомб, видимо поблизости, так как дом покачнулся.

Моменты из прошлого

наверх
Настройки ресурса Изменения вносятся только на этом устройстве
Параметры
Тема
Язык
Файлы Cookie`s
Правила ресурса
Рассылка уведомлений
Персонализация
Диагностика